Вернер Мазер - Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность

Гитлер уверенно проводил в жизнь свою волю по отношению как к военным, находившимся в плену традиций, так и к партийным функционерам и министрам своего правительства. Относительно односторонне информированные военные не могли противостоять его натиску, так же как и представители гражданского дворянства и буржуазии. Показательно в этом плане суждение Йодля, высказанное им в Нюрнберге: «Гитлер был вождем и личностью невероятного масштаба. Его знания и ум, его ораторские способности и воля в конечном итоге одерживали верх в любом споре». Его харизматические способности даже под конец жизни были настолько велики, что даже глубоко разочарованные генералы, которые незадолго до окончания войны приходили на основании военной ситуации к выводу, что их пути с Гитлером расходятся, не могли избавиться от его влияния. Так, например, Эберхард фон Брайтенбух, адъютант фельдмаршала Энста Буша, рассказывал, что в марте 1945 г. изможденный и раздраженный фельдмаршал в перепачканной полевой форме отправился к Гитлеру в Берлин, чтобы высказать ему, наконец, в открытой форме «свое мнение». Когда он после беседы уходил от Гитлера, его как будто подменили, и он в этот момент верил в окончательную победу Германии. Гитлер за короткий срок радикально переубедил этого опытного фронтовика, который всего час назад видел вещи такими, какими они были на самом деле, в правильности своих аргументов и мер, хотя они в то время отражали лишь его искаженные и ирреальные представления. Однако столь же сильно были в нем выражены и его недостатки и слабости характера. Таким образом, ему не хватало одной из важнейших предпосылок, которая, по мнению Клаузевица, отличает «военного гения»: гармонии не противоречащих друг другу черт характера. Так, с одной стороны, Гитлер просто невероятным образом очаровывал своих сторонников, а с другой — уклонялся от любых личных человеческих контактов. В 1945 г. никто не мог бы похвастать тем, что является его другом. Исключительно хорошо разбираясь в технике, он своевременно отдавал распоряжения о производстве новых совершенных видов оружия и отправке их на фронт.[352] И все же, проявляя особый интерес к новшествам, он ограничивался лишь теми из них, которые вписывались в сферу его кругозора, и противился другим относительно понятным и полезным новинкам, отстаивал взгляды, казавшиеся невероятно примитивными по сравнению с его неоспоримыми интеллектуальными способностями, и порой упрямо цеплялся за мелочи, упуская важные вещи. Можно однозначно доказать, что упрямство и самомнение Гитлера, его нетерпимость, недоверчивость, нежелание слушать чужое мнение, то есть все те качества, которые затемняли несомненные задатки полководца, были следствием болезней. Тот факт, что, несмотря на тяжелые недомогания, Гитлер на протяжении войны переносил невероятные физические и психические нагрузки и был подлинным мотором с успехом выстроенной им гигантской военной машины, он объяснял своим вегетарианским образом жизни. Однако один из его врачей придерживался другого мнения: «Если Гитлер, несмотря на вегетарианство, оставался достаточно дееспособным в физическом и духовном плане, то это… можно считать исключением, почти феноменом».[353] О том, что поддерживало его жизнь в 1944 г. (наряду с многочисленными лекарствами Мореля, картофелем, фруктами и овощами), можно узнать из письма Мартина Бормана, которое он направил секретной почтой в адрес Генриха Гиммлера спустя две недели после покушения Штауфенберга и в котором заказывались продукты питания для Гитлера «предположительно на один месяц»: 20 пакетов подсушенных хлебцев, 20 пакетов сухарей, 3 пакета пшеничных хлопьев, 3 пакета овсяных хлопьев, 3 пакета проросших зерен пшеницы, 15 пакетов глюкозы в таблетках, 2 флакона витаминов А и R, 1 флакон филоцитина (дрожжевой препарат), 2 пакета эндокринной соли, 2 пакета сушеных плодов и чашелистиков шиповника, 4 пакета «Базики» (смесь минеральных веществ, имеющих щелочную реакцию), 1 килограмм льняных семян, чай из ромашки и 2 пакета титровальной соли. Большую часть войны Гитлер провел под толстой бетонной крышей в своей ставке в Восточной Пруссии, которая, по известному выражению Йодля на суде в Нюрнберге, представляла собой смесь монастыря и концлагеря. Он ушел от реальности и избегал непосредственного соприкосновения с ней. Хотя он был ярко выраженным «человеком воли и дела», как писал его врач доктор Гизинг в ноябре 1945 г., «он уже не мог смотреть на нужды и ужасы повседневности, отчаянную ситуацию на фронтах и бедственное положение гражданского населения. Это небыло заботой о собственной безопасности… 15 сентября 1944 г., например, он после рентгенологического обследования с незначительным количеством охраны прошел через большую толпу напиравших на него людей и даже неоднократно фотографировался с ними. Уже начиная с предыдущего года (1943. — Прим. автора) он не вылетал на фронт и не совершал поездок на промышленные предприятия… В течение длительного времени он жил в бункере, где узнавал обо всех неудачах и успехах только по телеграфу и по радио, а не из бесед с очевидцами». Показателен анализ медицинских материалов, сделанный Ги-зингом в 1945 г., где описано состояние Гитлера после 20 июля 1945 г. В нем, в частности, говорится: «Гитлера нечасто удавалось переубедить». Это было почти невозможно даже в медицинских вопросах, «когда факты однозначно свидетельствовали против него». На основе его «конституциональной психопатии и связанного с ней твердого убеждения, что он все знает и умеет лучше других, возникла тяжелая нейропатия. Одним из признаков этого… было то постоянное преувеличенное внимание, которое он уделял деятельности своего кишечника и желудка. Сюда же можно отнести и то, что он часто щупал пульс… а также его постоянные мысли о скорой смерти. Он неоднократно говорил осенью 1944 г., что ему осталось жить 2–3 года… Еще одним признаком была его постоянная бессонница, на которую почти не оказывали воздействия медикаменты, а также распорядок дня, составленный вопреки всем законам физиологии, когда ночь превращалась в день, а день в ночь… Несмотря на то что после ночного обсуждения обстановки он еще один-два часа пил чай, он все же не мог уснуть, несмотря на большую усталость. В то же время он энергично отказывался от длительных прогулок, которые могли бы вызвать физиологическую потребность в сне». Тот факт, что он начиная с 1942 г. ставил несгибаемую выдержку и упорство выше гениальных стратегических планов, а по мере продолжения войны все чаще восхвалял фанатичную волю, отражает взаимосвязь между его болезнями и положением на фронтах. Хотя его ум вплоть до самой смерти оставался ясным и острым, но с 1942 г. он утратил гибкость. Заранее составленные «программы» и сформированные в прошлом мнения все в большей степени доминировали над реальностью и выдвигаемыми ею требованиями. Под конец Гитлер признавал только те события и ситуации, которые укладывались в сложившуюся у него общую картину. Насколько далеко это заходило, демонстрируют протоколы совещаний от 23, 25 и 27 апреля 1945 г., где, в частности, говорится: «Продвинуться вперед может только тот, кто собирает всю силу в кулак и атакует как сумасшедший!» Всего за неделю до того, как Красная Армия, насчитывавшая 2,5 миллиона солдат, 41 600 орудий, 6250 танков и 7560 самолетов, нанесла удар по немецким оборонительным порядкам, в которых было задействовано всего 44 630 солдат, 42 531 ополченец фольксштурма и 3532 члена гитлерюгенд и других вспомогательных формирований, лишь половина из которых была вооружена винтовками, водрузила советское знамя над рейхстагом в Берлине и начала поиски его трупа, Гитлер все еще ссылался на Клаузевица, рассуждал о разногласиях между союзниками, надеялся на военные успехи фактически уже давно не существующего рейха, передвигал армии по зеленому сукну стола, проявлял беспокойство по поводу добычи нефти в Австрии, отдавал ничего не значащие распоряжения и планировал стратегические операции, которые ввиду сложившейся обстановки можно было приписать лишь пациенту сумасшедшего дома.