Валентин Бадрак - Стратегии гениальных мужчин

Впрочем, Фромм был прежде всего существом земным и социальным и, конечно же, не избежал обычных земных склок. Поскольку он, хоть и был независим в творческих поисках, не мог быть абсолютно свободным от общества, над изменением качеств которого он так упорно работал. Хотя исключительная рациональность подходов ученого к жизни и работе позволяла ему находиться в стороне от очагов людской суеты, а те редкие случаи обыденных споров за доминирование в профессиональной сфере он решал часто нестандартным образом. Фромм не был привязан ни к месту, ни к достигнутому формальному положению, что без внутреннего напряжения позволяло ему оставлять коллективы и институты, организовывая на пустом месте новые, не менее колоссальные в научно-практическом отношении структуры. При этом примечательны его молниеносные решения, направленные преимущественно на сохранение собственного единожды избранного имиджа. Это то, о чем мыслитель действительно заботился с присущей ему тщательностью.

Фромму вполне удалось избежать того, чего он так не желал ослепленному тягой к материальным ценностям человечеству, – следования рыночной ориентации. Своей жизнью он продемонстрировал, что можно творить, добиться успеха и при этом никогда не быть товаром. Все его книги от «Бегства от свободы» (1941) и до «Иметь или быть» (1976) отрицают развитие человека как товара, презирают приоритетность его внешней оболочки и приобретенный авторитет, но в то же время вселяют веру в потенциальные силы каждого. Поэтому идея Фромма такая живая, а его успех – реален. Успех мыслителя определяется искренним желанием и способностью убедить потерявшегося в мире ложных целей маленького человека в том, что он владеет главным пакетом акций собственного счастья. Конструктивизм этой идеи вселяет в обывателя надежду, что он может и должен отыскать силы внутри себя, направив их на то, чтобы жизнь обрела реальный смысл. Такая идея, в отличие от многих, и в том числе религиозных ориентаций на помощь извне, подкупает, поскольку дает в руки человеку новое орудие борьбы и новые надежды. По всей видимости, именно рациональное зерно этой идеи, а также спокойная последовательность его взращивания Фроммом обеспечили ему неоспоримую победу в жизни.

Преимущественно новаторство Фромма и состоит в том, что он сумел обобщить все имеющиеся, но скрытые от не слишком пристального человеческого взгляда прогрессивные философские концепции, касающиеся развития личности и мотивации. Фромм дал каждому шанс родиться духовно, уже будучи рожденным физически, поэтому люди отплатили ему искренним признанием. Всю жизнь мыслитель следовал теории борьбы – он проделывал немалые усилия по поддержанию собственной физической и умственной кондиции: ежедневные физические упражнения, тренировка дыхания, концентрация внимания, тщательный самоанализ и медитация позволили ему практически до самой смерти в почти восьмидесятилетием возрасте сохранить не только трезвость мышления, но и способность убеждать молодых. Однажды ученому пришлось в возрасте семидесяти пяти лет делать экспромтом доклад перед аудиторией в 400 человек – в течение двух часов беспрерывного выступления ни он сам, ни слушатели не почувствовали усталости. Его глобальный труд «Иметь или быть» был написан в семьдесят шесть лет – когда большинство людей уже испытывает сложности не только с определением приоритетов, но и просто изложением своих мыслей. Это примеры, достойные стоика. Колоссальные, почти немыслимые творческие усилия – а за ними наибольшее эмоциональное удовлетворение, которое только может выпасть на долю человека, избравшего своим путем творчество.

По сути, то, что удалось сформулировать Эриху Фромму, является известным человечеству на каком-то подсознательном уровне. Но в силу суеты и безумного темпа, в котором пребывает мир, мало кто смеет задуматься над смыслом человеческих устремлений. Ученый, потративший жизнь на доказательства того, что существование современного человека по большей части деструктивно или как минимум непродуктивно, заставил своими обескураживающими откровениями тысячи людей сделать ревизию собственных устремлений и пересмотреть направления своей целеустремленности. Он предложил вполне четкий ответ на извечный вопрос: «Quo vadis?» – и потому стал таким понимаемым в современном обществе, которое уже вполне осознает, что в своем большинстве порочно, слабовольно и аморфно.

Нет никакого сомнения в том, что Эрих Фромм за долгие годы продвижения в мир своих гуманистических идей добился пророческого влияния. В зрелом возрасте этот гениальный аналитик отметил, что пророчество обязывает к провозглашению идей – не обязательно новых, но непременно с воплощением их в собственной жизни. Стоит признать, что жизнь Фромма поражает удивительной последовательностью, размеренностью и рациональностью, основой которой всегда было творческое начало и максимальная концентрация на главном. Он был пророком по жизни, счастливым и умиротворенным, что позволило открыть путь к новому, скрытому от большинства людей свету. И не только для себя самого, но и для многих тысяч идущих следом.

Огюст Роден

«Его словом было тело».

«Я испытал все муки бедности до пятидесяти лет», – сознался Роден в конце жизни, когда находился в зените такой необыкновенной славы, которой не дано было испытать ни одному из скульпторов от эпохи Возрождения до конца XX века.

Действительно, длительное время работая на мастеров с именем, Роден оставался в безвестности. Но презрев существующие каноны и наотрез отказавшись от подражания моде, он никогда не оставлял мысли пробиться наверх в качестве ваятеля нового типа. Возможно, именно поэтому первой выставочной работой он намеренно сделал сомнительную по смыслу скульптуру «Мужчина со сломанным носом». В этот период он еще не освободился от душевного протеста, и работа была направлена скорее на то, чтобы обратить на себя внимание неординарным подходом к творчеству, чем на попытку вызвать аплодисменты творческим замыслом. Но именно из-за необыкновенной реалистичности работы она была единодушно отвергнута критиками Салона – Роден чувствовал себя так, словно в его сердце был забит железный гвоздь. Упорно не признаваемому мастеру, шокирующему публику своей дикой откровенностью, оставалось одно – научиться искренне смеяться над критиками и презирать их оценки, основанные на посредственном восприятии скульптуры и дани преходящим течениям в искусстве. Критикующие отказывались принимать в небольшой элитный клуб способных генерировать идеи какого-то скульптора без имени и даже соответствующего образования только за то, что он яростно и настойчиво пытается навязать всему миру нечто такое, чего еще не было. И Роден снова оставался в оскорбительном статусе каменотеса. Но конечно, он не смирился с этим – вся его жизнь, все его бунтарские устремления были направлены слишком далеко ввысь, чтобы быть тотчас замеченными приземленными критиками.