Владимир Жданов - Неизвестный Толстой. Тайная жизнь гения

233

Исаак Борисович Фейнерман (1862–1925) – в то время единомышленник Л. Н. Толстого. Впоследствии под псевдонимом Тенеромо опубликовал ряд статей и воспоминаний о Толстом.

234

А. П. Иванов (1836–1912), бывший офицер, опустившийся на московское «дно». Ал. Петр, часто приходил в Ясную Поляну и помогал Л. Н-чу перепиской его рукописей.

235

Тот, кто оправдывается, сознает себя виноватым (фр.).

236

Отказался Залюбовский на призыве в Москве. Сначала он был зачислен в 14 арт. бригаду в Кишинев, где продолжал отказываться от исполнения воинских обязанностей, затем провел месяц в киевском военном госпитале, в отделении для душевнобольных, и был признан душевно-здоровым, несколько раз был определен в другие воинские части, два раза судим военным судом и после отказа от караульной службы в Асхабаде был сослан в Екатериноградский дисциплинарный батальон на один год, почти все время находясь в карцере (одиночном заключении). Через 21/2года со времени отказа от присяги Залюбовский был отпущен на свободу.

237

Адам Васильевич (1833–1901) и Анна Михайловна (1835–1899) Олсуфьевы, близкие знакомые семьи Толстых. Л. Н-ч ездил в их имение Никольское-Обольяново Дмитровского у. Московской губ.

238

Козел отпущения (фр.).

239

Вера Сергеевна Толстая (1865–1923), племянница Л. Н-ча, дочь С. Н. Толстого.

240

Название театра марионеток, присвоенное ему балаганными артистами.

241

Нил Федорович Филатов (1847–1902), известный московский врач, специалист по детским болезням.

242

Агапит Федорович Беляев (р. 1853 г.), известный московский врач, специалист по горловым болезням.

243

Анна Степановна Суколенова (1828–1917), крестьянка д. Судаково, Тульск. у. и губ. Была няней у младших детей Толстых: Андрея, Михаила, Алексея, Ивана и Александры.

244

П. А. Берс, брат Софьи Андреевны.

245

В Покровском, под Москвой, семья Берс проводила лето. Сюда приезжал к ним и Л. Н-ч до женитьбы. Об этом подробно у Т. А. Кузминской «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне», ч. I.

246

Позднее Толстой назвал ее просто «О жизни», придя к заключению, что смерти нет.

247

Посетители и друзья Л. Н-ча, которых С. А-на называла «темными» в отличие от светских знакомых.

248

Об этом подробно в «Воспоминаниях» В. И. Алексеева.

249

Это могло быть только в самом начале. Уже в 1889 г. по поводу знакомства с новым лицом, увлекавшимся его идеями, Толстой отметил в дневнике 23 августа: «Не верю. Похож на Фейнермана. Больше ради славы людской, чем Божьей».

250

Дмитрий Дмитриевич Свербеев (1845–1920), тульский вице-губернатор.

251

Толстой писал в «Так что же нам делать?» (гл. XXXVIII): «Для человека нашего круга, кроме того, чтобы не лгать перед другими и собой, нужно еще покаяться, соскрести с себя вросшую в нас гордость своим образованием, утонченностью, талантами и сознать себя не благодетелем народа, передовым человеком, который не отказывается поделиться с народом своими полезными приобретениями, а признать себя кругом виноватым, испорченным, никуда ненужным человеком, который желает исправиться и не то что благодетельствовать народ, но перестать оскорблять и обижать его». «Я слышу часто вопросы хороших молодых людей, сочувствующих отрицательной части моего писания и спрашивающих: ну, так что же мне делать? Что делать мне, кончившему курс в университете или в другом заведении, для того, чтобы быть полезным?» «Молодые люди эти спрашивают, а в глубине души у них уже решено, что то образование, которое они получили, есть их великое преимущество, и что служить народу они желают именно этим своим преимуществом. И потому одно, чего они никак не сделают, это – то, чтобы искренно, честно отнестись критически к тому, что они называют своим образованием. Если же они сделают это, то они неизбежно будут приведены к необходимости отречься от своего образования и к необходимости начать учиться снова, а это-то и нужно. Они никак не могут решить вопроса – что делать? – потому, что вопрос этот стоит для них не так, как он должен стоять».

252

Мания усовершенствования мира (нем.).

253

Шутливо составлено на латинский лад, означает что-то вроде «очень резвый».

254

С. А-на писала мужу 28 марта 1889 г.: «Ты всегда старательно обходил вопрос о семейных обязанностях; а, право, если б не эти обязанности, которые я не выдумываю, а всем существом ощущаю, я посвятила бы себя на служение благу, т. е. на то, чтоб, как ты говоришь, не игнорировать бы несчастья низших классов, а старалась бы помогать, насколько умею. Но я не могу дать вырасти негодяями и необразованными – детей, данных мне Богом, во имя блага чуждых мне людей. Может быть, к старости исполню свою заветную мечту». Конечно, у С. А-ны не было такой «заветной мечты», в письме это только «фраза», но С. А-на точно сформулировала свой «долг».

255

«Ведь это ужасно. Моя жизнь, которую я всю отдаю тебе и детям, вдруг развратная… За что ты ненавидишь и казнишь жену, которая тебе все отдала?… Вся жизнь моя была отдана семье. Всех сама кормила, воспитывала; последний год вся тяжесть воспитания, управления делами, все на мне… Ты христианин, ты хочешь делать добро, говоришь, что любишь людей. За что же ты казнишь ту женщину, которая отдала тебе всю свою жизнь?… Я вижу, что твое христианство сделало то, что ты возненавидел семью, меня. А для чего, не понимаю… Я не могу думать и рассуждать. Я ночи не сплю, я весь дом веду, и вместо того, чтобы мне помочь, ты мне говоришь то, чего я не понимаю». – Почти то же говорила С. А-на. (Цит. из драмы: «И свет во тьме светит», I и IV действ.)

256

23 ноября 1888 г. Л. Н-ч записал в дневнике: «С женой тяжелые отношения, распутать которые может только смиренная жизнь, как узел, – только покорное следование всем клубком за ниткой».

257

«В чем моя вера?», гл. VI и XII.

«Брак у нас не только не запрещен, но поощряется нашими стариками-учителями», – говорит Толстой устами Памфилия из «Ходите в свете, пока есть свет» (гл. IV).

258

«О брачной жизни я много думал и думаю», – писал Лев Николаевич Черткову 17 ноября 1888 г.

259

К выводу о целомудрии Толстой пришел почти сразу. 3 апреля 1889 г. он начал писать «Крейцерову сонату», а 9 апреля отметил в дневнике: «Читал шекеров (американская секта). Прекрасно. Полное половое воздержание. Как странно, что я теперь, когда занят этими вопросами, получил это». «Знаете ли вы их учение? – писал он В. Г. Черткову 11 апреля. – Особенности против брака, т. е. не против брака, а за идеал чистоты сверхбрака. Это вопрос, который занимает меня и именно как вопрос. Я не согласен с решением шекеров, но не могу не признать, что их решение много разумнее нашего принятого всеми брака. Не могу, главное, скоро решить вопроса, потому что я старик и гадкий, развращенный старик». 13 апреля в дневнике: «Надо предложить шекерскую жизнь». В своих выводах о браке Толстой был непреклонен. Тому же Черткову, которого он прежде убеждал жениться и который оспаривал теперь крайние выводы «Крейцеровой сонаты» и «Послесловия», он писал 25 апреля 1890 г.: «Я не мог в «Послесловии» сделать то, что вы хотите и на чем настаиваете, – как реабилитацию честного брака. Нет такого брака… Я не то, что доволен «Послесловием». И форма изложения, и порядок, и мера – все неверно, но мысли, высказанные там, верны, искренни, и я с величайшим напряжением и радостью открывал их». Размеры книги не позволяют более подробно остановиться на исключительно интересном вопросе об отношении Толстого к половой проблеме до 1889 г. и после, а также дать анализ «Крейцеровой сонаты» в смысле ее автобиографичности.