Юрий Остапенко - Великий Яковлев. «Цель жизни» гениального авиаконструктора

Соединение конструкторского опыта с глубоким научно-техническим анализом помогло избежать крупных ошибок, как в схеме, так и в разработке отдельных узлов машины. Но когда вертолет был построен и начались испытания – прокручивание всей системы, всех работающих деталей, – оказалось, что в такой сложной машине невозможно все предвидеть теоретически».

Хорошо пишет А.С. Яковлев, ничего не скажешь.

Ах, как трясло этот треклятый вертолет! Вибрация вообще-то родовая болезнь винтокрылых машин, но Як-24 потрясло здорово. Этому, видимо, способствовало еще и то, что в целях ускорения проектирования конструкторы за основу фюзеляжа будущего вертолета взяли фюзеляж планера Як-14 ферменной конструкции, но, по словам Яковлева, «после того как было наработано 150 часов, с трясками и вибрациями ресурсной машины мы справились. С трепетом ждали мы результатов каждого нового часа работы, приближавшего испытания к заветной цифре 300. Уже нарастала уверенность, что все будет в порядке. И вдруг однажды раздается взволнованный голос по телефону с аэродрома:

– Большая неприятность! Ресурсная машина разрушилась и горит. Ничего спасти невозможно. Причина неизвестна.

– Как люди?

– Люди не пострадали.

Немедленно выезжаю на аэродром».

Это, наверное, судьба, и от нее не уйдешь. Ведь есть же профессии, которые тоже считаются творческими, где обстоятельства, а порой и ошибки, не приводят к гибели машин, конструкций и даже людей. Стать бы нашему герою модельером женской одежды, где к крупным неприятностям относят не угаданную для этого сезона длину юбки или фасон шляпки. А уж эти люди не обойдены вниманием прессы, да и денег они получают, наверное, не меньше, чем создатели самолетов.

Дама в «Огоньке» читала,Как успешно дрейф идет,На Кузнецком заказалаШляпу типа вертолет.

Вертолет в творческой судьбе Александра Сергеевича Яковлева занимает не самое большое место, а вот в его мемуарах рассказы про то, как строили, доводили до ума Як-24, одни из самых сильных в книге. Несмотря на то, что они пестрят техническими терминами, видно, как конструкторы через тернии (прошу прощения, но захотелось этот термин здесь использовать) неведомых проблем добираются к цели: научить вагон летать.

Яковлев видел блеск в глазах Сталина, когда тот смотрел на кадры кинохроники, он хотел бы увидеть этот блеск, когда вождь смотрел полет Як-24 на параде в Тушине, но не увидел.

Возможно, вертолет был шансом, но вряд ли. Яковлев не любил вертолеты.

Як-24 улетел в историю, добавив несколько ярких граней к незаурядному таланту выдающегося конструктора.

Опять двадцать пять!

Но вернемся к истребительной тематике. Как мы уже отмечали, неудача с Як-50 не охладила решимости Яковлева вернуться на стезю истребительной авиации. Дело в том, что он отнюдь не считал Як-50 неудавшимся самолетом, его больше устраивало то объяснение, что он не сумел сработаться с военными, что их упрямство закрыло этой машине дорогу в небо. Пока другие конструкторы чертят обводы планера, легких самолетов, геликоптера, «лучшие из лучших» воплощают замысел Главного конструктора, создавая новый истребитель.

А Микоян с Гуревичем уже уверенно вошли в сектор истребительной авиации, и их МиГ-19, говорил об этом более чем красноречиво.

Нужен был, как теперь говорят, адекватный ответ, и Яковлев решил обратиться к аэродинамике – там, ему казалось, есть непознанные области, где можно найти удачу. Его вдохновил успех стреловидного крыла на Як-50, и сейчас он пошел дальше: он принял предложение известного в то время аэродинамика Петра Красильщикова поставить на свой новый истребитель ромбовидное крыло. Будущий самолет был назван несколько претенциозно – Як-1000, из чего при желании можно было понять, что 1000 километров в час самолет будет развивать уверенно и постоянно. Но то ли оттого, что яковлевские конструкторы не работали с таким крылом, то ли еще почему, но Як-1000, что называется, не пошел, оставшись строкой в истории ОКБ.

К тому времени подоспел и МиГ-19, и когда Сталин познакомился с отзывами военных о нем, то принял решение вооружать ВВС самолетами этого типа. Это был чувствительный укол, и вот тут-то ответ должен был быть не просто адекватным, но и, безусловно, убедительным. Яковлев решил сыграть на поле ПВО – ведь у авиации ПВО другие задачи, стало быть, защитникам неба нужен был другой самолет.

Маршал Евгений Савицкий, который заступил на пост главкома ПВО, поддержал конструктора: давайте предложения по принципиально новому самолету – нам нужен перехватчик.

Значит, перехватчик. А раз перехватчик, стало быть, дальность полета должна быть немалой и время полета соответственно. Тогда сколько горючего он должен взять, и хватит ли в таком случае места для вооружения? Значит, нужен новый двигатель – мощный и экономичный.

В эти годы Яковлев работает как одержимый. Он только теперь понял, сколько он потерял, как конструктор, за годы, отданные аппаратной работе. Ведь он конструктор, цель его жизни – строить самолеты. Самые лучшие самолеты, черт возьми, и ради этого он лез вверх, старался побольше взять, отдать, сколько мог, и это у него получалось. Но он всегда стремился быть первым. И он должен сейчас занять свое место под солнцем в авиационном мире. Без опеки, без поддержки вождя, в условиях, когда многие коллеги за дело, а чаще без, находятся в глупой оппозиции к нему, он должен доказать, что он конструктор с большой буквы. Ему под силу все – все, что летает, подвластно его рукам. Потеряно времени много, но у него, Яковлева, достанет сил наверстать упущенное и уйти вперед!

А времени все же жаль.

Если вы ведете машину и одновременно обнимаете девушку, знайте: вы плохо делаете и то, и другое.

Седьмой закон Паркинсона

Если надо создавать качественно новое, нужен качественно новый двигатель. Раз двигатель – надо идти к Микулину. Александр Сергеевич помнил их с Микулиным поход в ресторан «Москва» и посчитал, что они с того момента уже могут считаться друзьями, и напросился в гости к Александру Александровичу в Лужники, на новый завод (качественно новый – опытно-серийный), что тот отстроил вопреки позиции министерства. Но министерству куда было деваться, коли сам Сталин дал добро идее Микулина.

Микулин в этом отношении был чем-то сродни Яковлеву: каждый из них был не только талантливым конструктором, но и прекрасным организатором, умеющим пробивать свои идеи на самом верху, то есть у Сталина. И если Яковлев как замнаркома достаточно часто бывал в кабинете у Сталина, то и Микулин бывал не реже, несмотря на то, что не числился в аппарате НКАП. И Яковлеву, и Микулину коллеги, безусловно, завидовали, полагая, что при таком раскладе справедливой борьбы идей не будет, но кто сказал, что жизнь вообще может быть справедливой? Да и справедливо ли, если все будет справедливо?