Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония
В токугавской Японии никто и никогда не посмел бы сделать такие заявления – старики считались носителями мудрости и знаний, которые молодежи только еще предстоит усвоить. Однако теперь школы и родители учили разным ценностям, многие юноши и девушки теряли ориентацию, количество психических расстройств и самоубийств резко увеличилось. Преобразования первых годов Мэйдзи создали опасность, которую несет в себе любая революция – раскол общества. К этому времени правительству удалось справиться с классово-сословным разладом. Теперь в повестку дня встал раскол между поколениями. Теперь следовало заняться преодолением разрыва времен. Политическая пропасть между сёгунатом и новым режимом все еще казалась непреодолимой, поиски следовало вести в другом, более «культурном» направлении.
Токутоми Сохо полагал, что культура Японии не содержит ничего такого, что могло бы пригодиться в настоящем. Однако ведущие политики уже начали искать в традиционной культуре то, на что могло бы опереться японское общество и государство в эпоху перемен. Из Рокумэйкан подавали знаки: мы должны стать похожими на европейцев. В то же самое время те же самые люди давали понять: похожими на европейцев, но отнюдь не их копиями. С 26 по 29 апреля, то есть всего через несколько дней после злополучного бала в Рокумэйкан, в резиденции министра иностранных дел Иноуэ Каору выступали знаменитые артисты театра Кабуки – Дандзюро, Кикугоро, Садандзи. На представлениях присутствовали и Мэйдзи, и Харуко.
Кабуки – театр национальный, но он всегда считался театром для простонародья, аристократы никогда его представления не посещали. Выступление артистов перед первыми лицами страны свидетельствовало о важных сдвигах в сознании элиты. Наблюдая за демократическим театром, она сигнализировала о своей близости к «народу». Театр Кабуки и его артисты получали повышение в статусе и становились частью общенациональной традиции. Традиционный театр обеспечивал связь времен. В скором времени в культурную программу, предлагаемую знатным иностранцам, одним из главных пунктов войдет именно театр Кабуки.
Мэйдзи и Харуко на спектакле артистов Кабуки
Национальный театр – вещь весьма выигрышная, конкуренты здесь отсутствуют, японский театр Кабуки – лучший в своем жанре, поскольку нигде в мире ничего подобного не существует. Власть призывала японцев гордиться национальной культурой. Повышение статуса Кабуки означало повышение статуса всей японской культуры. Членами основанного в прошлом году «Общества по улучшению Кабуки» были Иноуэ Каору, Ито Хиробуми, известные профессора, общественные деятели. Возрастающая театрализация жизни элиты приводила к тому, что «зрелищное искусство» становилось все более престижным. Через два года в Токио было построено новое каменное здание театра Кабуки. Все большую популярность приобретали и сказители (нанивабуси). Их баллады исполнялись под аккомпанемент сямисэна (трехструнный щипковый инструмент). Они были основаны на средневековом эпосе, несли в себе ценности и мораль самураев[182]. «Самураизация» японского общества набирала обороты.
Несмотря на все усилия японцев встать в один ряд с европейцами, в Европе они все равно считались «азиатами» и людьми «второго сорта», чему находились все новые и новые подтверждения. В июне этого года принц Акихито присутствовал на празднествах, посвященных пятидесятилетию правления королевы Виктории. Ему предоставили худшую гостиницу, чем европейским гостям. Устроители забыли внести его имя в число приглашенных. Ему не предоставили транспорта, и он был вынужден нанимать кэб для поездки в Вестминстерское аббатство. Его посадили рядом с представителями королевских фамилий из Сиама и Гавайев, а не среди европейской знати.
Здание театра Кабуки.
Здание было европейским, спектакли – японскими
В переписке с европейскими монархами Мэйдзи теперь называл их своими братьями. Даже не будучи связанным с ними кровными узами, он считал необходимым соблюдать траур в случае смерти кого бы то ни было из членов семей европейских монархов. Ввиду огромного числа «братьев» и «сестер» траур при дворе Мэйдзи объявлялся часто. Но европейские монархи если и считали Мэйдзи братом, то только младшим.
16 сентября с поста министра иностранных дел был уволен Иноуэ Каору. Многие считали его чересчур прозападным человеком. Своей основной целью Иноуэ считал пересмотр неравноправных договоров. Чтобы добиться этого, он шел на немыслимые уступки. Во время очередного заседания комиссии по пересмотру договоров он «договорился» до того, что следует открыть всю страну для свободного передвижения иноземцев и принять законодательство, которое полностью соответствовало бы нормам западного. При этом японские законы будут переведены на английский язык и эти переводы будут считаться оригиналом текста, а судить иностранцев в японских судах станут иностранные судьи. Это было уже чересчур: министру иностранных дел указали на дверь, поскольку реализация его предложений была бы сильнейшим ударом по национальному престижу. Вопрос о пересмотре договоров снова отложили на неопределенное время.
Иноуэ Каору был вскоре назначен министром сельского хозяйства и торговли. Ведущие японские политики того времени с готовностью брались за любой порученный им участок работы.
В этом году перед святилищем Ясукуни, в котором почитались герои, погибшие за императора, воздвигли гигантские (около 20 метров в высоту) ворота – тории. Такие П-образные ворота считались необходимой принадлежностью синтоистских святилищ. Они символизируют насест, с которого кукарекает петух, возвещающий наступление восхода и нового дня. А поскольку богиней солнца является Аматэрасу, тории имеют отношение и к ней. Форма ворот была самой обычной. Необычным был материал. Тории всегда делались из дерева, однако на сей раз их отлили из бронзы, ибо символом армии и геройства является, разумеется, не дерево, а металл.
Вещи, которые производила японская цивилизация, всегда поражали европейцев своей миниатюрностью и компактностью. В древности, при становлении централизованного государства, японцами на какое-то время овладел «комплекс гигантомании». Его примером может послужить буддийский храм VIII века Тодайдзи в Нара – самое большое деревянное здание в мире. Там же помещена и бронзовая статуя будды Вайрочаны – тоже самая большая в мире. Однако с упадком централизованного государства и распадом Японии на множество княжеств этот комплекс проходит, и японцы направляют свою энергию, искусство и изобретательность на производство малого. Но с ростом имперских амбиций и имея перед глазами европейские архитектурные примеры, официальная Япония второй половины правления Мэйдзи все больше одушевляется крупными формами.
