Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

4. VIII.37

«К чему теперь высокомерье…»

К чему теперь высокомерье,Мой честный, безупречный путь?Кого и в чем я разуверю,Кого сумею обмануть?

И кто найдёт меня прекраснойВ недостижимости такой,С такой непогрешимо-яснойИ слишком трезвою душой.

И для чего теперь певучий,Мой правильный, чеканный стих,Когда я знаю, что не лучшеТаких же тысячи других.

Когда я знаю (втайне где-то,Наедине сама с собой),Что жизнь моя была согретаОдной бессмысленной мечтой.

4. VIII.37

«Живу — а чем? — сама не понимаю…»

Живу — а чем? — сама не понимаю.Уходят в ночь ненужные года.Ни об Испании, ни о Китае,Ни даже о России — никогдаНе думаю. В безжизненном, покоеЛежит опустошённая душа.Уходит жизнь.И вся она не стоитПоломанного жалкого гроша.

6. I.38

Мой дом («Я ненавижу мой угрюмый дом…»)

Я ненавижу мой угрюмый дом,Ненужных дней усталое круженье,И в зеркале своё изображенье,И тот хаос, в котором мы живём.

Я не сумела (просто не сумела)Создать тепло, весёлость и уют.Как скучно всё, как всё не мило тут,Как нестерпимо надоело.

Я часто чувствую себя чужой,Обидно обездолённой и жалкой.Не матерью, не другом, не женой —Любовницей, кухаркой или нянькой.

И в этом доме жизнь моя прошла,Здесь обносилась и душа, и тело,Но ничего я сделать не смогла,И ничего поправить не сумела.

(Это не совсем верно, конечно.Я хотела кончить его словами:«Единственная точка на земле,Где я нужна, где, всё-таки, я — дома»,Да не могла подобрать рифмы…)

26. I.38

«Целый день, целый вечер — тревога…»

Целый день, целый вечер — тревога.Всё равно ничему не помочь.Целый день я просила у БогаДать мне добрую, тихую ночь.

И во сне, задыхаясь, кричала.(Не услышал расчётливый Бог!)Я устала. Я очень усталаОт безделья, от слёз, от тревог.

Я устала от медленной скуки,От бессильной и злобной тоски.Я до крови царапала рукиИ до боли сжимала виски.

Впереди ничего не осталось.(Беспокоить не стоит Творца!)Только день, равнодушье, усталостьБез конца, без конца, без конца…

1. II.38

Лиле («Свой дом. Заботы. Муж. Ребёнок…»)

Свой дом. Заботы. Муж. Ребёнок.Большие, трудные года.И от дурашливых девчонокУж не осталось и следа.

Мы постарели, мы устали,Ни сил, ни воли больше нет.А разве так мы представлялиСебе вот эти десять лет?

Забыты страстные «исканья»,И разлетелось, словно дым,Всё то, что в молодости раннейКазалось ценным и святым.

Жизнь отрезвила. Жизнь измяла.Измаяла. На — нет свела.В кафе Латинского кварталаНас не узнают зеркала.

— А где-то, в пылком разговореСкользит за часом шумный час.А где-то вновь до ссоры спорят —Без нас, не вспоминая нас…

Уходит жизнь. А нас — забыли.И вот уж ясно навсегда,Как глупо мы продешевилиИспепелённые года.

1. II.38

«Растерять всех друзей и врагов не нажить…»

Растерять всех друзей и врагов не нажить.Всё копить и хранить — и остаться вдруг нищей,— Это жить в пустоте, это — в холоде жить,В никогда не целованном солнцем жилище.

Это значит, что жизнь умерла навсегда,Что её заменила большая усталость,Это значит, что кроме любви и стыдаНичего не осталось.

Это значит, что сердце застыло навек,И что я уже — не человек.

2. IV.38

«Я — человек второго сорта…»

Я — человек второго сорта,Без «широты» и «глубины».И для чего, какого черта,Такие люди рождены?

Зачем? — Чтоб нищенкой унылойТоптаться на чужом пути?От колыбели до могилыСебе приюта не найти?

Всегда никчёмной и забитойВсего бояться, всё терпеть,Чтоб у разбитого корытаПоследней дурой умереть?

Чтоб ничего не понимая,Смотреть в любимые глаза,За бесконечной чашкой чаяВесь вечер слова не сказав…

Молчать весь вечер, дни за днями,Молчать всю жизнь, молчать всегда,Чтоб никудышными стихамиВились ненужные года.

Так жить, — смешно и неумело,Не сделав ровно ничего,Прислушиваться в мире целомЛишь к бьенью сердца своего.

И на кровати, в ночь глухую,В ночь униженья, ночь без сна,В давно привычном поцелуеИспить отчаянье до дна.

2. IV.38

«Если эта тетрадь…»

Если эта тетрадьПосле очередной неудачиНе сверкнёт новой рифмой опять,— Это значит — мучительно значит —Что давно уже сердце не плачет,Что оно научилось молчать.

5. V.38

«От женских слёз — до нежности мужской…»

От женских слёз — до нежности мужской,От слов тоски — до исступлённой страсти.Не трудно утешать в беде большойСловами одиночества и счастья.

Но трудно даже помогать в борьбеХорошим, умным и спокойным словом.Ты дал мне столько нежности суровойЗа все стихи и слёзы о тебе.

Но — если грозы напряжённой стаейДавно уж пронеслись над головой?Но — если жизнь, бессмысленно-пустая,Плывёт без драм, без бурь, без ничего?

Ты жизнь прошёл — дорога — то большая!Всё жадно чувствуя, всё замечая,И не увидел сердца моего.

6. V.38