Константин Телегин - Войны несчитанные вёрсты

- Вот именно! - подтвердил Георгий Константинович и, переводя мысль на язык графики, синим карандашом решительно прочертил на карте жирную линию, отсекающую выступ, образованный вклинением наших войск, вышедших к Одеру. Вот что практически повисло над всеми нашими намерениями! Мы считаем количество войск противника в Берлине, куда готовы ломиться без оглядки по сторонам, а главные силы противника вот здесь зависают над нашим правым флангом и только ждут, когда мы приведем в действие свой план штурма Берлина. Тогда они нам и врежут по горбу!

Меня, признаюсь, удивил не несколько возбужденный тон и не выбор выражений - говорил Г. К. Жуков, как правило, на редкость точно выбирая слова, а подчас в отличие от К. К. Рокоссовского довольно крепкие выражения. Удивила та самокритичная откровенность, с которой он, в сущности, признавался в том, что ориентировка войск на намеченный захват Берлина была по меньшей мере не лучшим образом продумана.

- И ты знаешь, - доверительно раскрываясь (что бывало, прямо скажем, нечасто), Жуков как-то легко и незаметно переходил на "ты", - меня поначалу даже удивило некоторое несоответствие в расстановке сил у противника. Мы ведь не скрываем того, что намерены в ближайшее время войти в Берлин. Почему же там, как свидетельствуют данные разведки, не в пример меньше сил по сравнению с теми, что нависли над нашим правым флангом? Почему Рокоссовский при всем своем умении, оперативной хватке и решительности действий топчется на месте? Почему?

Жуков, заметно увлекаясь, развернул передо мной ход своих размышлений на этот счет.

Всех слов в точности передать, наверное, не удастся. А по памяти его рассуждения выглядели примерно так:

- Решил я без всяких поддавков сыграть за противника! Что должен он по логике сделать, если мы сен-час развернем наступление на Берлин? Очевидно, подготовить на каждом километре пути наступающих войск сильные оборонительные укрепления. А когда наступающие войска втянутся, израсходуют на промежуточных рубежах значительную часть своих сил и средств - ударить с севера в их, то есть в наш, тыл, отрезать наступающую группировку от баз снабжения и раздавить ее одновременным ударом с фронта и тыла, может быть, даже попытаться окружить на самом пороге своего разгрома, затянуть окончание войны, добиться переговоров с нашими союзниками, искать пути к выходу из войны с наименьшими потерями. Вот что затеял противник, по моим соображениям!

Я слушал Жукова и невольно вспоминал, как два года назад генерал В. В. Крюков со своей конно-механизированной группой в наступлении под Курском зимой 1943 года устремился в глубину обороны противника и как потом войска целой армии выручали нерасчетливо увлекшегося командира корпуса, как генерал П. И. Батов почти год спустя ухитрился повторить подобный маневр под Паричами в Белоруссии. Его тоже выручили, хотя и ценой потери Паричей, но фронт восстановили.

Теперь нечто подобное вполне могло повториться в масштабе фронта буквально у стен столицы практически поверженного фашистского рейха!

К сожалению, я гораздо лучше запомнил слова Жукова и почти не помню слов, которыми я пользовался для оценки положения, так как я его понимал. По смыслу же заметил, что кроме очевидных в его освещении чисто оперативных обстоятельств есть еще проблемы снабжения войск, продолжающих вести активные действия, транспорта, который работает на износ, расстояний, которые в наступлении такого рода, такого темпа набирают все большую весомость (дело дошло до того, что 8-я гвардейская армия при захвате плацдарма овладела большим количеством трофейного оружия и боеприпасов и вынуждена была применить все это для закрепления успеха). Напомнил, что мы от Вислы до Одера преодолели расстояние в 500 километров за считанные дни, и теперь многие базы снабжения и мастерские, даже фронтовые госпитали вынуждены передислоцироваться сразу на сотни километров, отбирая у тылов транспорт, столь необходимый для обеспечения боевой деятельности войск на передовой.

Именно растянутость коммуникаций и тылов при всем их стремлении следовать поплотнее за войсками привела сейчас к тому, что войска часто не могут использовать мощь артиллерии, которая сидит буквально на голодном пайке боеприпасов, в то время как в тылах фронта из промышленного тыла страны завезена и складирована почти полная расчетная в них потребность.

И еще я вспомнил разговор, состоявшийся всего за несколько часов до этого, - разговор с генералом С. И. Руденко, который приехал ко мне, вошел в кабинет, как всегда, подтянутый и, как никогда, усталый и раздраженный, раздосадованный до предела отсутствием возможности поднять авиацию и облегчить положение войск, сражавшихся на плацдармах.

Теперь, после разговора с Г. К. Жуковым, мне как-то особенно отчетливо представились и события последних дней, происхождение и характер сложностей, которые явно испытывал наш сосед К. К. Рокоссовский при выполнении, казалось, совершенно ясной задачи - выравнивании возглавляемого им фронта в одну линию с нашим.

Все последующие события красноречиво подтвердили своевременность принятого решения, подчеркну - решения единственно правильного, поскольку любое другое, не принимавшее в расчет возможностей вражеского удара с севера, привело бы к последствиям самым нежелательным, не исключая и трагических.

Намерения противника достаточно отчетливо проявились 17 февраля, когда из района южнее Штаргардта его войска нанесли по нашей обороне удар настолько сильный, что наши дивизии должны были отойти на 12 километров!

Как видно, все оказалось гораздо сложнее, чем это представляется защитникам взгляда о необходимости и возможности штурма Берлина в феврале!

Ликвидация восточнопомеранской группировки противника - это одна из ярких страниц истории заключительного этапа Великой Отечественной войны.

О серьезности намерений противника можно судить также и по тому, что к концу февраля им было сосредоточено в Восточной Померании до сорока дивизий. Напомню читателю, что против войск Центрального фронта в битве на Курской дуге действовала ударная группировка в составе 8 пехотных, 6 танковых и одной моторизованной дивизий, то есть всего из 15.

2-й Белорусский фронт, который начал наступление 10 февраля, за десять дней ценой тяжелых потерь смог продвинуться всего на 50-70 километров.

Именно все эти обстоятельства привели к решению Ставки: наступление на Берлин отложить, привлечь к ликвидации восточнопомеранской группировки 4 общевойсковые и 2 танковые армии нашего фронта.

Осуществив предписанную Ставкой перегруппировку войск, создав на правом фланге ударный кулак из общевойсковых и танковых объединений, войска фронта 1 марта перешли в наступление, а 4 марта наши танки вышли в районе города Кольберг к берегу Балтийского моря, отрезав таким образом значительную часть восточнопомеранской группировки врага от главных сил немецко-фашистской армии. 4 апреля ликвидация группировки противника в Восточной Померании войсками 1-го и 2-го Белорусских фронтов была полностью завершена. Был сорван план немецко-фашистского командования нанести фланговый удар по войскам, изготовившимся к наступлению на Берлин.