Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса

— Хочу взглянуть в твои глаза, потому что двадцать лет я читал, что в них написано, и сегодня я рад видеть, что они слегка оживились и воспоминания возвращаются… Разве ты не помнишь Альбрехта, служившего тебе верой и правдой? Его уже нет с нами.

В последние дни войны Альбрехта вывезли из тюрьмы, где он томился, и специальный отряд СС расстрелял его, скорее всего по приказу Гиммлера. Но Хаусхофер ему этого не сказал.

— Все вернется, — продолжал он. — Я вижу, что многое ты уже вспоминаешь. У тебя меняется голос и меняется выражение глаз. Память возвращается к тебе.

Гесс поборол охватившие его чувства.

— Мне очень жаль, но все это ничего для меня не значит.

— Но порой в твоих глазах появляется знакомый блеск, и мне кажется, что ты кое-что вспомнил. В течение тех двадцати лет я часто беспокоился и переживал за тебя…

Вслед за Хаусхофером ввели фон Папена, чтобы попытаться пробудить воспоминания Гесса, за ним — Эрнста Боля.

Геринг сказал Болю напомнить Гессу о том, что переводил его письмо.

— Разве вы не помните, — сказал Боль, — что я перевел ваше письмо герцогу Гамильтону?

— Нет.

— Не помните, что отвезли это письмо герцогу Гамильтону и что я был тем человеком, который перевел его?

— Я ничего этого не помню. У меня не сохранилось никаких воспоминаний на этот счет.

Боль перешел на английский.

— Это поразительно.

Хаусхофер подсказал, может быть, в то время герцога звали не Гамильтон.

— Вы не помните Клайдсдейла, — спросил он Гесса, — молодого летчика, совершившего полет над Гималаями? Не помните, что он был вашем гостем в Берлине во время Олимпийских игр, и тогда его звали Клайдсдейл? Потом он стал Гамильтоном… Не помните этого? Не помните его?

— Если я не помню человека, которого знал двадцать лет, — парировал Гесс, — как я могу помнить какого-то Клайдсдейла?

— Если бы я принес его фотографию, — не унимался Хаусхофер, — возможно, ты бы вспомнил его, потому что мы считали его очень симпатичным. Помнишь, ты восхищался его подвигом, когда он перелетел через Эверест, когда упал с высоты 2000 метров и едва спасся? Не помнишь, что все это произвело на тебя сильное впечатление?

— Если я не помню других вещей, оказавших на меня куда более сильное впечатление, — сказал Гесс несколько неуверенно, — как я могу помнить это?

Несмотря на тяжелую эмоциональную атаку, Гесс сохранил безучастное выражение лица и бесстрастное поведение, Хаусхофер в конце концов поверил ему и был совершенно раздавлен. Больше говорить со своим учеником, старым другом и покровителем ему не придется. Нацизм нанес ему душевную, психическую и эмоциональную травму. Пять месяцев спустя он попросил второго своего сына, Гейнца, не ставить на его могиле никаких опознавательных знаков, а потом вместе со своей женой, "не арийкой" Мартой, они пришли к любимому ручью близ их дома и оба приняли яд.

Разыгрывать амнезию Гесс продолжал на протяжении всего октября и ноября. Эту стратегию он взял на вооружение, чтобы избежать допросов в Берлине, и, вероятно, сейчас не знал, для чего он продолжает это делать; несомненно, он находился под пристальным вниманием, несомненно, ему нравилось противостоять, вероятно, таким образом он хотел отомстить судьбе и своим тюремщикам, разрушившим его мир. Психиатры единодушно приписывали амнезию «истеричности» его характера.

Вскоре он забыл, что привез с собой в тюрьму какие-то документы, признался он. Когда полковник Амен дал ему прочесть один или два из них, он изумился.

— Здесь сказано: "Кроме средства, вызывающего зубную боль, там содержалось сильное слабительное и также сильный яд, разрушающе действующий на слизистую оболочку" — и далее — "От последнего во рту сгущалась кровь, и начинал гореть огнем кишечник!" — Гесс покачал головой.

Позже ему провели очную ставку с его бывшими секретаршами, Хильдегард Фат и Ингеборг Шперр; он так и не вспомнил, что когда-либо виделся с ними прежде, этот отказ впоследствии мучил его несколько лет, поскольку Хильдегард разразилась слезами. На этой встрече присутствовал тюремный психиатр Келли. Он также приходил допрашивать Гесса в камеру и подвергал его и других заключенных различным тестам, включая "чернильное пятно", или тест Роршаха. Суть его состояла в том, что больному поочередно предъявляли десять карточек с "чернильными пятнами" различной конфигурации и спрашивали, какой рисунок изображен. Келли считал, что посредством ответов испытуемого опытный исследователь мог составить "полную картину его личности". Гесс тоже принимал участие в тестировании. На второй карточке он разглядел "двух людей, говорящих о преступлении; у них были кровавые мысли"; на девятой — "перекрестье фонтана".

На основе его ответов Келли пришел к выводу, что имеет дело с "выражение шизоидной личностью с истерическими и маниакальными тенденциями". На деле тест Роршаха был всего лишь объектом поклонения, но Келли был внимательным и тонким наблюдателем. Он заметил, что амнезия Гесса имеет подозрительные отклонения; в официальном рапорте он отметил, что Гесс, вероятно, "так долго внушал себе амнезию, что сам в нее поверил". К 16 октября он пришел к недвусмысленным выводам:

(а) Заключенный Гесс является психически здоровым и дееспособным.

(б) Заключенный Гесс является неврастеником истерического типа.

(в) Его амнезия имеет смешанную этиологию и происходит от самовнушения и сознательной симуляции истерической личности.

Для преодоления амнезии Келли предложил гипноз, усиленный воздействием внутривенного введения амитала натрия или пентотала. Гесс, помня, как провел майора Дикса, сказал, что готов сотрудничать, но когда Келли сказал, что никогда не слышал, чтобы лечение не приносило эффекта, передумал и отказался. Проведение эксперимента без его согласия считалось слишком опасным. Как бы то ни было, его память или ее отсутствие имела прямое отношение к его способности защищать себя на предстоящем судебном процессе. В связи с этим возникла необходимость показать его ведущим психиатрам. Прийти к единодушному мнению они не сумели, тем не менее сделали однозначный вывод, что Гесс психически больным не был. Три психиатра из России констатировали:

"На вопросы он отвечает быстро и точно. У него связная речь, умозаключения точные и правильные и сопровождаются выразительными жестами… интеллект в норме, в некоторых случаях выше нормы. Движения естественные, без физических усилий. Никакие безумные фантазии он не предъявляет…"

Они пришли к выводу, что его потеря памяти представляет собой "истерическую амнезию, сформировавшуюся на основе подсознательного стремления к самозащите, а также намеренной и сознательной склонности к ней…". Его состояние от несения ответственности его не избавляет.