Лев Успенский - За языком до Киева

Л. В. Щерба не зря звал такие словечки упаковочным материалом, — люди как бы суют их между значимыми словами, чтобы не дать им разбиться друг о друга, как суют паклю между свежими яйцами. Тот, кому такая «пакля» нужна, не умеет строить на ходу плотно и ладно свинченное предложение, а пытается загрузить в него слова «россыпью», «как попало». Без пакли не обойтись: а до «тетки-подкурятины» ему далеко!

Э, мня-мня-мня… так сказать… Да вот телевизор-то мой, так сказать, лучше вашего… Э-э-э, мня-мня, как его этого, ну как же не лучше, так сказать: само дело показывает…

Надо заметить, сами эти «упаковочные» словечки тоже подвержены моде. В последние лет десять-двенадцать распространилось и так и живет, вытеснив старинные надоевшие «так сказать», «грит», «как его, того-этого» и другие пустышки, весьма, по-видимому, удобное для людей без культуры речи присловье «это самое…»

В 50-х годах его никто и слыхом не слыхал. А в 70-х годах вы могли, стоя у телефонной будки в ожидании очереди, слышать такие полумонологи:

Валерка… это самое… Ты — как: это самое? Да брось: вот мы тут… это самое! Да я, Мишка, Тоська. А, брось… это самое… давай вместе! А? Ну, вот — это самое!.. Давай, быстренько…

Этот говорит, тот, очевидно, понимает и, вероятно, отвечает таким же «этим самым»… Все как будто отлично. Но при такой манере изъясняться человеческая речь постепенно превращается во что-то «простое как мычание».

Отучать вашего питомца от таких «вставок», а значит, отучаться от них и самому — ваша первейшая обязанность.

Говорят, это неискоренимо! Отучить от «грит», от «вот…», от «значит» — невозможно!

Очень даже возможно: утверждаю это по собственному опыту.

В одиннадцатилетнем возрасте я через два слова на третье вставлял в разговор словцо «стал-быть». Вставлял и, как со всеми случается, не подозревал этого. Но однажды новый учитель географии (любимого моего предмета), человек больной и желчный, ставя очередную пятерку, с досадой сказал мне:

— Слушайте, вы… Успенский… Вы же отлично знаете предмет… И вообще — способный малый. Так что же вы талдычите это свое «стал-быть», «стал-быть». Слушать же тошно: «Ниагара, стал-быть, величайший водопад… Она расположена, стал-быть, на границе Канады и Штатов…» Отучитесь вы от этой дряни!..

До него мне никто не говорил об этом пороке речи. Меня точно громом поразило. С месяц мне пришлось довольно трудно, но я стал решительно бороться со своим «сталобыканьем», и в довольно короткий срок совершенно избавился от него. Удивительно, что я не приобрел взамен него никакой другой похожей привычки. Значит, победить такой вид косноязычия возможно. Не очень легко, но — возможно.

Я, естественно, не собирался в маленькой работе этой охватить и продемонстрировать все типичные недостатки нашей речи: имя им — легион! Я привел лишь краткий перечень постоянно встречающихся шероховатостей. Прислушайтесь к тому, как говорят другие; последите за собой сами, и вы обнаружите многие из них.

Вот, скажем, неточное употребление предлогов, в частности предлога «за».

Предлог «за» может принимать участие во многих словосочетаниях и соединять, как застежкой, разнообразные слова. Но строго определенные!

Можно сказать «бороться за что-либо» и «борьба за, скажем, победу». Но нельзя, не следует говорить «соревнование за»: соревноваться можно с кем и в чем. Уж тем более нельзя сказать «конференция за мир» или «за охрану природы». Слово «конференция» сочетается с предлогом «по», а если он не подходит, надо искать ему описательную замену: «конференция по охране природы», «конференция, посвященная охране природы», «конференция по вопросам защиты мира», можно изобрести немало других сочетаний.

А ведь даже весьма образованные люди делают тут тяжкие ошибки:

«В полной уверенности за готовность войск… я перелетел на (другой) фронт» — написано в мемуарах одного крупнейшего военачальника. «Испытывать уверенность» можно только в чем-либо, но никак не за что-нибудь.

Культура речи, между прочим, как раз и состоит в значительной мере в борьбе против общераспространенных погрешностей. Совершенно ясно, никто не скажет по ошибке: «в уверенности под готовностью войск» или «над готовностью войск», — так с этим и бороться нечего. А вот против «незаконного ЗА» следует вести упорную борьбу, если даже у мастеров слова вы будете встречаться с ним. Оно — нетерпимо!

Немыслимо описать вам всю «палитру красок» живой русской речи: исчерпать ее многоцветность, показать все те краски и колеры, средства и приемы, какими пользуется язык, чтобы наилучшим образом перенести из сознания говорящего в сознание слушающего не одно лишь знание, но и всю радугу чувств, переживаний, ощущений, какие владеют им!

Создать в уме собеседника некоторое подобие всего того, что думает и ощущает сам говорящий, вызвать чувство радостного согласия или гневного протеста… — как можно свести все это в таблицу?

Нет, я не собираюсь и не думал написать нечто вроде былых «риторик» — учебников красноречия. Я знаю: никакими сериями правил и советов тяжелодума и тяжелослова не превратишь в Цицерона или Мирабо.

И сейчас моя задача скромна: в противовес предложенному вам перечню «сцилл и харибд» живого говорения указать на некоторые всем известные, но нередко преспокойно забываемые приемы и способы, позволяющие придать языку побольше свойств речи хорошей.

Будет полезно, если и вы сами, и ваши будущие воспитуемые удостоверятся в чрезвычайном богатстве собственных возможностей, в разнообразии его и словарных и других запасов.

Начнем со словаря. Почти каждое понятие мы можем выразить при помощи нескольких слов, а не какого-нибудь единственного. Наши большие словари содержат от 80 до 150–200 тысяч слов. Но ведь это только формальный подсчет.

Вот, например, лошадь. Мы можем сейчас назвать ее лошадью, через минуту — клячей, затем — конем, а может быть, кобыленкой, или, наоборот, буцефалом, росинантом, пегасом… Даже сивкой-буркой, в зависимости от того, как мы оцениваем ее достоинства, как относимся к ней — с восхищением или иронически, всерьез или не без шутки.

Все эти слова-синонимы (лошадь и конь) не совпадают целиком друг с другом, они накладываются друг на друга, как кружкú с разными центрами: часть покрыла другой круг, часть осталась за его пределами. Нельзя в пушкинской «Полтаве» о богатстве Кочубея сказать: ни «там табуны его лошадей» ни «там табуны его кляч», только — «там табуны его коней», как и сказано Пушкиным.

Человек культурной речи должен владеть искусством свободной игры синонимами, знать, когда сказать «собака», а когда про то же существо — «пес» (а может быть, «цербер»?), когда назвать зеленый побег растением, когда злаком, когда травинкой, а когда и цветком?