Эммануил Казакевич - Весна на Одере

Тарас Петрович тут же успокаивается: в карете не солдаты, а иностранцы. На кучерском сиденье восседает красивая светлокудрая девушка. Ее волосы отсвечивают на солнце червонным золотом. Она улыбается русским солдатам, своим освободителям. При виде русских начальников она явно робеет, сворачивает с дороги, и карета вскоре исчезает на проселке.

- Домой едут, - говорит Плотников, махая им рукой. - Доброго пути, товарищи!

Слева от дороги в восточном направлении нескончаемой чередой плетутся пленные. Из домов и подвалов потихоньку выходят немцы и немки. Выбегают дети. Плотников смотрит на них и вполголоса говорит:

- Поняли они хоть что-нибудь, немцы?

- Как не понять? - усмехается Тарас Петрович, показывая рукой на идущую по дороге советскую силу. - Тут кто хочешь поймет!..

Плотников говорит:

- Это верно, но это - еще не все. То, что произошло, им надо осознать глубже и шире!.. Что ж, пожелаем им ума и понимания!

Показались и быстро пролетели мимо мотоциклисты. За ними слышен глухой шум моторов. Танки с красными звездами на бортах, под красными флажками, развевающимися на башнях, медленно идут на запад. Они не очень спешат, и их огромные гусеницы передвигаются по асфальту дороги даже как-то задумчиво.

Одновременно в небе появилась авиация, и все вскидывают глаза кверху, чтобы полюбоваться ровным и четким строем бомбардировщиков, истребителей и штурмовиков.

Но вот на дороге появилась легковая машина. За ней неотступно следует бронетранспортер с грозно подъятым ввысь крупнокалиберным пулеметом. Дорога замирает. Солдаты и офицеры подтягиваются. Машину сразу узнают: то едет член Военного Совета. Этот шутить не любит. Ему чтобы все было в порядке.

Генерал Сизокрылов сосредоточенно смотрел в ветровое стекло. Иногда его взгляд рассеянно скользил по лицам идущих или отдыхающих под придорожными деревьями солдат, потом снова устремлялся вперед на бесконечную белую, залитую весенним солнцем ленту дороги.

Обогнав пехоту, потом танковые и механизированные войска, генерал вскоре въехал в длинную, вытянувшуюся вдоль дороги немецкую деревню, на главной площади которой стоял какой-то гранитный топорный памятник. Проехав мимо него, машина генерала поднялась на холм. Впереди расстилалась гладь большой реки. Слева громоздились каменные обломки разрушенного моста. Справа по реке плыл одинокий парус. На другом берегу пыхтел катерок.

Здесь, на этом берегу, под деревьями, на траве стояли, лежали, сидели советские солдаты. Неподалеку дымилась полевая кухня. В ближней роще пели птицы.

Но что удивило генерала, - так это окружающая его тишина.

Да, кругом царила великая тишина. Солдаты удивленно прислушивались к ней. Ни тарахтенья пулеметов, ни свиста пуль, ни уханья мин. Поблизости, в прибрежном болоте, страстно заливались лягушки. Большая рыжая кошка медленно ходила вдоль карниза крайнего дома деревни, подняв хвост трубой. Птицы пели. Вот это бьет зяблик. Это трещит коростель. Там стонет кулик. А это какой-то незнакомый звук: местная какая-то птица, германская, неразбери-поймешь.

Между тем катерок на другом берегу отчалил, вслед за ним по реке поплыли лодки. Генерал ждал. Катер все приближался. Люди на палубе размахивали руками. Гремела духовая музыка. Наконец катер исчез за крутым берегом, и вот на берег стали взбегать американские офицеры и солдаты.

Сразу же раздались их радостные клики:

- Лонг лиф Сталин!

- Лонг лиф Раша!

К члену Военного Совета направилась группа офицеров, среди них один генерал. Они приблизились. Два офицера, стоявших возле американского генерала, выступили вперед. Один из них - высокий, худощавый, с черными усиками и тощими волосатыми руками, и другой - маленький, очень веселый, с большой орденской колодкой.

Этот маленький превосходно говорил по-русски. Он сказал:

- Генерал от имени командования американской армии передает вам свои поздравления по случаю победоносного завершения войны.

Выслушав ответ Сизокрылова, выразившего надежду, что теперь союзники в дружном согласии будут содействовать строительству демократической, миролюбивой Германии и всеобщему миру, американец восторженно закивал и перевел ответ американскому генералу, который был, как он сказал, вполне согласен с советским генералом.

Американец с волосатыми руками весьма дружелюбно покачивал головой.

Рядом русские солдаты разговаривали с американскими. Конечно, разговаривали они больше жестами, чем словами, но все-таки разговаривали.

- Порядок? - спросил один из русских солдат.

- Пориаток, - повторил американский солдат, широко улыбаясь, и потом добавил по-своему: - О-кей!

- О-кей, - повторил русский солдат, улыбнувшись так же широко.

Потом американцы уехали, а Сизокрылов пошел вдоль берега.

Вдруг возле ног генерала что-то зашевелилось, и из маленького свежеотрытого окопа вылез рыжеусый солдат.

Наткнувшись на генерала, он кашлянул, обдернул гимнастерку и встал в положение "смирно". Но, заметив в глазах члена Военного Совета теплый и добрый огонек, солдат сделал широкий жест и сказал:

- Значит, товарищ генерал, война-то, однако, того... кончилась? Тишина, тишина-то какая! Ушам больно!..

Генерал сказал:

- Да, кончилась война.

Солдат постоял, постоял, потом из его глаз показались две слезы. Они покатились по щекам и застряли в рыжих усах.

- И чего я, старый дурак, плачу? - сказал он, как бы недоумевая.

Генерал смотрел на реку, стиснув зубы, и ничего не в силах был ответить.

- Погибших жалко, - ответил сам себе солдат. - И от радости, - он оглянулся на окопчик, из которого только что вылез, и сказал: - А я, однако, по привычке и окопчик себе отрыл, как говорится, индивидуальную ячейку, - так, на всякий случай. Вот скоро я приеду к себе в Сибирь - я сам лично колхозник из Красноярского края, - и пойду с моей Василисой Карповной гулять... И что вы думаете? Ежели мы с ней на открытое место выйдем, в поле или там на лужок, где местность простреливается, я и там еще в первый период, кажись, буду окопчик для себя отрывать...

Солдат опять прислушался к тишине и тихо сказал:

- Сталину спасибо.

"Да, спасибо ему, - думал член Военного Совета, глядя на светлые воды Эльбы. - Спасибо его могучему уму, железной выдержке, несравненной настойчивости и беспримерной прозорливости. Партии, которую он выковал, армии, которую он создал, народу, который он поднял на небывалую высоту, спасибо!"

Мысли генерала унеслись далеко, к родной стране, откуда пришли сюда все эти солдаты, и его суровое сердце дрогнуло от любви. Земля там дает достаточно хлеба, вина и хлопка, недра - вдоволь металла и угля. А главное - ее населяют самоотверженные и честные люди. Генералу казалось, что он слышит теперь ее спокойное, ровное дыхание. В сознании своей могучей силы, миролюбивая и грозная, входит она в мир - надежда угнетенных, гроза для угнетателей.