Митрополит Евлогий Георгиевский - Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной

Ездить от адвоката в собор было далеко, и на эти дни мне приготовили две комнатки в архиерейском доме. Специального розговения в Сербии не бывает, а просто обильный завтрак после обедни. На трапезу собралось много поздравителей.

На другой день один из местных священников пригласил меня служить в свой приходский храм на окраине города. Прихожане там все огородники, садоводы и свиноводы — зажиточные "селяки", которые ведут оживленную и прибыльную торговлю с Веной, сплавляя туда по Дунаю свои товары: овощи, свинину и проч. Храм был набит битком. Я говорил поучение, пытаясь вставлять в свою речь сербские слова. По-видимому, народ меня понимал, потому что от времени до времени отвечал громко по местному обычаю: "Живио"! После обедни священник предложил мне познакомиться с бытом его прихожан. Мы сели в отличный экипаж, запряженный серыми лошадками, и помчались за город. Дорогой я узнал, что выезд послан за мной одним из крестьян-прихожан. Мы объехали дворов пятнадцать. Я заходил к селякам, осматривал их дома и хозяйства. Благополучие полное. Всюду образцовая чистота и внешняя культура: электричество в хлевах, конюшнях и проч. — наследие австрийского культурного быта. Этой части Сербии бедствия войны не коснулись, тогда как вся старая Сербия была разорена и опустошена войною, во время которой погибла треть всего сербского населения. Трудно описать гостеприимство сербских крестьян. Всюду меня упрашивали отобедать, всюду полный стол яств. Пришлось отведать 5–7 обедов, чтобы не обидеть радушных хозяев. Кое-кто из них только что вернулся из русского плена. С какою похвалою они отзывались о русских! "Я был кучером у помещика Екатеринославской губернии, — рассказывал мне один крестьянин, — теперь ему, как всем помещикам в России, плохо. Если бы мне только знать, где он сейчас! Я бы его разыскал, сюда бы привез. За его доброту ко мне все бы свое хозяйство ему отдал, служил бы ему, ухаживал, чтобы он все скорби забыл…" Эти слова, преисполненные горячей благодарности за оказанное когда-то человеку добро, глубоко тронули меня и как-то подкрепили во мне веру в русский народ с его широким любящим сердцем.

По возвращении в Карловцы к милому владыке Георгию я узнал, что он выбрал для меня монастырь Гергетек и что настоятель его, архимандрит Даниил Пантелич, за мной приедет.

Гергетек один из 14 монастырей, раскинутых в лесах "Фрушкой горы" (Фруктовой горы), в 15 верстах от Карловцев. Два горных склона спускаются в долину, покрытые лесами, виноградниками, фруктовыми садами. Эта местность зовется "Сербским Афоном". Все эти монастыри — обширные поместья, с большим хозяйством, с угодьями, с прекрасными садами. Но монахами эти обители сильно оскудели: в каждой, кроме настоятеля и эконома, не больше двух-трех монахов. Живут они помещиками, в полном довольстве. Теперь они гостеприимно принимали русских беженцев: у них находили приют и архиереи, и генералы, и профессора.

Архимандрит Даниил приехал за мной с радостью. Я расстался с владыкой Георгием, который дружески со мной простился и просил не забывать его и наезжать к нему в Карловцы. Мы сели в монастырский экипаж и направились в Гергетек. На пути заехали в чудный монастырь Крушедол, где уже поселился мой спутник по плаванию на "Иртыше" — архиепископ Георгий с архимандритом Александром. Там находится гробница отрекшегося от престола короля Милана и хранятся его знамена и регалии. О.настоятель монастыря архимандрит Анатолий ласково и гостеприимно принял нас, — и мы продолжали наш путь.

Гергетек… Тихое пристанище после долгих моих странствий! Стоял июнь. Природа в полном убранстве. Вокруг монастыря прекрасный сад, полный цветов; среди зелени виднеются гробницы-памятники бывших настоятелей. Началась беспечальная жизнь, та "полная чаша", когда все было к моим услугам.

В нашем монастыре проживал в те дни большой ученый, профессор Киевской Духовной Академии по кафедре истории Русской Церкви о. протоиерей Феодор Иванович Титов. Мы с ним сблизились и много времени проводили вместе: встречались за трапезами, вместе гуляли, читали, вместе принялись за изучение сербского языка, сербской литературы.

Я стал знакомиться с окружающими монастырями. В ближайшие мы ходили с о. настоятелем и о. Ф.Титовым пешком (за 3–4 версты); в более отдаленные — ездили в экипаже. В соседнем монастыре я обратил внимание на родник кристально чистой воды. "Хвалим воду, а пьем вино…" — пошутил о. настоятель. Всюду в обителях меня встречали с простотою, радушием, с тою тонкой деликатностью, которая прививается людям старой культурой и, передаваясь из поколения в поколение, делается уже врожденной. Это я подметил и в монастырях и в местной школе, которую я посетил (учительницей там была сестра о. настоятеля).

Приближался храмовый праздник нашей обители. Меня просили служить, выписали мне из Карловцев архиерейское облачение.

После торжественной Литургии была трапеза, на которую съехалось много гостей: настоятели соседних монастырей, светские дамы, барышни… Русский архимандрит Григорий, живший в соседнем монастыре, может быть, под влиянием доброго сербского вина, завел крикливый богословский спор. Кое-кто это настроение поддерживал, не пренебрегая и "возлияниями". Увидав, что трапеза окончена, но мои сотрапезники не прочь угощаться и дальше, — я ушел. Протоиерей Титов потом сердился, говоря, что надо было не уходить, а воздействовать на присутствующих и попытаться придать застольному нашему собранию более чинный характер. К вечеру в монастырь пришло множество крестьян, — и начались танцы. Танцуют сербы "колы", нечто вроде наших хороводов, сопровождая танцы песнями. Не обошлось без вина: к ночи лица у всех раскраснелись…

Каждый из 14 монастырей справляет свой храмовый праздник, широко и гостеприимно принимая гостей: монахов остальных обителей и местных крестьян. Эти праздники разнообразили монотонную, трудовую монашескую жизнь. Чтобы управлять большими монастырскими хозяйствами, трудиться нужно очень много, а хозяйство во многих обителях было культурное, образцовое.

Изредка я бывал в Карловцах, встречаясь там со знакомыми архиереями. Как-то раз прибыл я туда и был изумлен, услыхав, что мне предлагают отправиться в Женеву в составе сербской делегации на Всемирный съезд представителей христианских Церквей. Сербская иерархия, в своих братских чувствах к нам, пожелала, чтобы на этом Съезде прозвучал голос епископа Русской Православной Церкви.

В состав делегации вошли: преосвященный Ириней (племянник протоиерея кафедрального собора Нового Сада), иеромонах Емельян, известный своей образованностью человек, и я. Всех нас снабдили дипломатическими паспортами и деньгами.