Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны

Новые дополнительные формы демократической жизни должны быть найдены среди крупных корпораций нового времени, тред-юнионов, торговых и промышленных корпораций, социальных служб, институтов интеллектуальной жизни и, конечно, все еще в парламенте, в институте политических партий.

В нынешнем кризисе необходимо использовать элементы, придающие жизни консервативный характер, а также элементы нового консерватизма. Либерализм и социализм сегодня консервативны не только формально, в том смысле, что оба способны защитить себя от мирового нигилизма, но и в положительном смысле; эти политические принципы неразрывно связаны с сохранением западной цивилизации и выступают как идеи, регулирующие ее. Здесь находится центр нового синтеза наших политических сил. Такой синтез станет возможным, если ни одна из этих сил не оформится в "частный абсолютизм" или не будет требовать своей исключительности. То есть, как только каждый из этих элементов будет действовать в общественном порядке как вспомогательный механизм, а не как механизм управления, доктринерский по своему характеру.

Ни идея революции, будь то революция созидания или революция социальной справедливости, ни идея мирового порядка не являются каким-либо новым политическим или интеллектуальным вымыслом. Эти идеи являются частью западной традиции. Эта традиция охватывает всю жизнь, а не только экономику или социальную сферу. Такая всеобъемлемость невозможна без признания ценности жизни, которая ведет к трансцендентному. Такова задача конструктивных сил Запада. Она охватывает также иррациональные силы, силы исторической целостности, силы традиций, в узком смысле — тенденцию к стабилизации.

Также в нее входят элементы частной жизни и действительно частной собственности.

Мы оставляем привычное содержание наших политических определений и суждений. Не многие способны понять, как много нам придется оставить. Большинство вещей, доводы за и против, которые обсуждаются в наше время, находятся по эту сторону границы, которую нам придется пересечь. Они принадлежат тому, что уже отжило свой век. У меня нет иллюзий относительно того, что излагаемое здесь еще не то, что хочется услышать и что ожидает нас на новых берегах.

Величие и тяготы изгнания

Трудно быть изгнанником. Но и изгнание не настолько уж лишено величия. Не так уж много в нем теряется доброты и привычного тепла. Кто-то становится сдержаннее, кто-то приобретает новые знакомства, а кто-то избавляется от устоявшихся взглядов, отказывается от однобокого мнения. Возможно кто-то способен выразить более здравые суждения, а кто-то упрочит свои позиции или откажется быть более справедливым. Возможно в этом изгнании кто-то ослабнет духовно без поддержки и привычных декораций театра жизни и будет вынужден играть партию соло. К чему тратить слова на описание невзгод изгнания. Они всегда одни и тс же. Одна деревенская пословица гласит: стойла пусты — лошади кусают друг друга. Многие неприятности, которые случаются среди всех изгнанников, объясняются их нищетой и потерей своего общественного положения. Но одного у них не отнять: их считают пионерами в духовном преображении мира.

Действительно ли у них такая миссия? Они будут ее иметь, когда откажутся от успокаивающей обманчивой идеи скорого победоносного возвращения в свою родную страну и от претензии, что именно они призваны управлять будущим порядком и восстанавливать свою страну, опираясь на опыт, полученный в изгнании. Не в этом заключается миссия эмигрантов, она намного скромнее и в то же время более полезна. Она состоит в том, что эмигранты должны способствовать будущему примирению и прояснению устаревших идей, а также они должны помочь восстановить разорванные нити и исправить ошибочные суждения. Люди, которым в такое время пришлось покинуть свою страну, находятся между нациями и государствами, между враждующими взглядами и доктринами. Или, по крайней мере, им следует занять такую позицию.

Если они правильно понимают свою миссию, то они призваны быть посредниками. Они способны оказать неоценимую услугу при условии, что они ограничат свои личные желания.

Люди, которые в прошлой войне сформировали новые национальные государства, ушли в изгнание. Они все, в большей или меньшей степени, находились под влиянием романтизма националистических тайных организаций XIX столетия. Образование масс велось в духе старых битв за свободу и независимость, когда Польша, например, везде сражалась на баррикадах за свободу против абсолютистского угнетения. Этот романтизм оправдывает политическую борьбу эмигрантов в глазах масс, которые во время прошлой войны вынесли тяжесть оккупации, а то и военных действий на их территории. В настоящее время все изменилось. Сегодня эти массы не рассчитывают на эмигрантов, а обращаются к тем, кто перенес действительную тяжесть угнетения этих лет. Кто был в действительной опасности, кто принес величайшие личные жертвы ради освобождения.

Так будет сказано и не только в Германии, и я полагаю, есть доля правды, по крайней мере, еще в одном высказывании — что те из нас, кто в это время был за пределами своей страны, уже никогда не смогут представлять эту страну снова. Но если нам не суждено вернуться в нашу страну в запломбированном вагоне для того, чтобы подготовить там революцию и благодаря ей прийти к власти, то у нас есть важная задача: поддерживать в равновесии друг с другом необходимое и возможное, а также действовать в качестве представителей нашей нации, устранять препятствия на нашем пути к новой жизни. Это задача найти для этой новой жизни, для этой готовности пересмотреть границы нашего существования и для нашей силы, новый порядок, который не сковал бы все, это, а наделил бы крыльями.

В этом месте я должен восполнить пробел. Обсуждая вещи, которые необходимо изменить, я не высказался о вещах, которые должны остаться без изменения и которые требуют постоянного упоминания о них, что необходимо для того, чтобы избежать непонимания. В этой либеральной стране губительно стать одним из тех, кто игнорирует неизменные элементы либерализма и не верит в его важность для будущего развития.

Просвещение, прояснение идей, критика, благотворный скептицизм и освобождение всегда будут необходимы по той причине, что не существует конечного устраивающего всех неизменного статического порядка человеческой жизни, а только непрекращающееся приближение к идеальному состоянию. В политическом отношении либерализм превращается из благотворного элемента во вредоносный только тогда, когда он становится началом разрыва всех связей и разрушения всех традиций, когда, другими словами, он требует своей исключительности и не соглашается на то, чтобы быть одним из традиционных элементов, одним из нескольких. Только либерализм духовно разлагающийся, который заменяет собой религию, и только экономически разрушающий, который не готов признать пределы своей эффективности, пределы, которые внешне установлены ограниченными ресурсами все еще неразвитой технизации, а внутренне — личной ответственностью за общество.