Николай Черкашин - Я - подводная лодка !

Увы, я совершенно не готов к назначенной роли. Я вообще впервые в жизни присутствую на операции.

Лицо Данилова отгорожено от тела занавесочкой, чтобы не видел свой живот с выложенным операционным полем. Кожа его, густо смазанная йодом, проступает сквозь тонкие салфетки фиолетовыми пятнами. Доктор, отломив рожок ампулы, спрыскивает место будущего разреза "заморозкой". Блеснул скальпель.

- Больно! - выдыхает Данилов.

- Терпи...

Разрез обескровили тампонами...

Минут пятнадцать я держался довольно сносно. Потом вдруг виски покрылись холодным потом, в ушах зазвенело, яркие лампы стали меркнуть, и, как я ни хорохорился про себя, - пришлось присесть. Душно. Хочется сорвать со рта марлевую повязку.

- Нашатырю нюхнете, Николай Андреевич?

Насмешливый голос доктора - лучше любого нашатыря. Я поднимаюсь.

- Больно! - морщится Данилов. - Больно!

Он повторяет это слово методически и почти без выражения, как акустик свое извечное "горизонт чист".

Из-за двери плывет "Александрина" в исполнении "Песняров". Данилов пытается вслушаться в мелодию. От боли рот его оквадратился; глаза плавают в орбитах, подлых слез. Но ни стона, ни вскрика. Вот тебе и маменькин сыночек...

Я промокаю ему лоб, смачиваю губы марлей, и Данилов жадно слизывает капли.

- Скажи мне, как проехать с "Полежаевской" в "Медведково"?

- С двумя пересадками. На "Краснопресненской"... и "Проспекте Мира".

- А с одной?

- На "Площади Ногина"...

- Правильно... Теорему Вейерштрасса помнишь?

- Помню.

- Давай.

- Если члены ряда... регулярны в области Дэ и этот ряд сходится в Дэ и равномерно сходится в любой замкнутой области...

Я не знаю, о чем с ним говорить. Я иссяк... Операция идет уже с час. Халат на мне промок. Когда я замолкаю, он просит:

- Поговорите со мной, товарищ капитан-лейтенант! - не забывая добавлять звание даже здесь, на окровавленном столе. Ну, человек...

- Книжку "боевой номер" помнишь?

- Помню...

- Обязанности при срочном погружении?

- Обслуживаю машинку кингстона топливно-балластной цистерны номер десять... У-ум... Больно!.. В районе кормовой переборки трюма и дейдвудных сальников.

- Где живет твоя Наташа?

- В Сокольниках. Олений вал, дом девять...

Доктор нас не слышит, он поучает Ищенко, который собирается после службы в мединститут:

- В хирургии, когда запутаешься, помни правило: беленькое сшивается с беленьким, красненькое - с красненьким...

Слава богу, кажется, зашивает. Аппендикс - в эмалированной чашке.

Данилова перенесли в каюту старпома, осторожно уложили на диванчик.

- Минералочки бы ему сейчас, - вздохнул доктор. - Ящичка два. Жидкая диета - соки, воды...

- Шура! - крикнул помощник. - А, ну тебя, я сам...

С резвостью, необычной для столь грузного тела, он слазил в жилой отсек и принес две бутылки боржоми.

- Из личных запасов.

- Ну, Федя!.. - развел руками Симбирцев. - Два ноль в твою пользу...

После операции, как водится, доктору преподнесли тарелку с жареным картофелем и двойную порцию пайкового вина. Не снимая халата, Андреев присел за стол, с которого стащили окровавленные простыни.

- Землетрясение-то было? - спросил он штурмана.

- Да покачало слегка...

- Черт! Не заметил. Обидно. Первый раз в подводное землетрясение попал.

А, в общем, он ничего парень, наш доктор. Случилась беда, и сработал четко, сделал то, что от него требовалось...

Я невольно сравниваю его профессию со своей...

"Зам по человеческой части"

Ошеломительно-горька жизнь начинающего "зама". Истинный смысл такой простой и такой понятной формулы - "ты отвечаешь за все!" - постигается на второй или третий день вступления в должность заместителя командира по политической части. Оказывается, ты действительно отвечаешь за "все" - в самом что ни на есть бездонном смысле этого коротенького слова. За все, что может уместиться в корпусе и на корпусе подводной лодки, за само положение этого "корпуса" в пространстве, то есть над водой и под водой; за людей, населяющих стальную "сигару", за их дела, слова и поступки - как на корабле, так и на берегу, на суше и на море, в отсеке и в квартире, в отпуске и в бою...

Ты отвечаешь за секретные документы и стрелковое оружие, за посуду "личного состава" и его эпидемиологическую безопасность, за своевременный просмотр кинофильмов и отправку писем, за теплые портянки и навигационные звезды.

Пункты обязанностей замполита простираются в корабельном уставе до двадцатой буквы алфавита, но к каждому из них можно дописать ещё целый том комментариев.

Поначалу это кажется нелепым розыгрышем или злым сговором, когда каждый из стоящего над тобой великого множества командиров, начальников, флагманских специалистов, инструкторов, инспекторов, встретив тебя в городе или на причале, в Доме офицеров или в казарме, в штабе или на корабле, начинает выговаривать за твоих подчиненных и их дела, напоминать, указывать, предупреждать, требовать, стращать...

Флагманский штурман выпытывает у меня, почему не пришли на занятия по специальности рулевые-сигнальщики; флаг-врач сердится на нашего доктора, который все ещё не заполнил слуховые паспорта на акустиков, посыльный из политотдела требует развернутый "анализ дисциплинарной практики" за прошедший месяц, проверяющий из флотской комиссии недоволен наглядной агитацией в кубрике, с кинобазы грозятся прекратить выдачу фильмов, если я не представлю выписку из вахтенного журнала "об утоплении" в прошлом году жестянки с кинокартиной "Афоня" при передаче с борта подводной лодки на плавбазу и выписку из приказа о наказании виновных; дежурный по соединению требует, чтобы выслали матросов очищать снег с закрепленного за нашей командой участка причального фронта, - попробуй ему скажи: "Обратитесь к старпому. Мне сейчас некогда: я выполняю указание комсомольского инструктора по подбору трех певцов для матросского хора"...

А тут ещё ворох грязного белья - бывших белых сорочек, манжет, кашне, фуражечных чехлов... И все это надо стирать и гладить, а ты живешь в каюте плавучей казармы, куда вода подается по расписанию и именно тогда, когда ты стоишь в строю на подъеме флага...

Первые выводы приходят вместе с первыми "фитилями": ты обречен жить между молотом и наковальней, ты вратарь, у которого сто ворот, и в каждые грозит влететь мяч. Правила игры чудовищно несправедливы. Но сказать "я не играю" некому и поздно. Тогда хочется закричать: "Ну, дайте же мне хоть немного времени, чтобы войти в курс дел!" Но никто но даст. Его просто нет. Ни у кого. Острейший дефицит. Море не ждет. Подводная лодка должна прийти в точку погружения точно в срок... Поначалу кажется невероятным и непостижимым - как это из всех этих завихрений, накладок, дел, помех, суеты сбивается плотный войлок службы. А служба правится.