Лица - Валерий Абрамович Аграновский
Ничего они в то первое лето 1971 года не нашли — сказалась неопытность. Но так ли уж «ничего» они не нашли, если не только растревожили сердца посторонних людей, но и разбудили собственные?
ПАМЯТЬ
Операция «Белая лилия», одна из самых ярких и драматических в истории «РВС», имеет начало и продолжение, но не имеет конца. Я расскажу обо всем по порядку, а к читателю обращусь с единственной просьбой: набраться терпения, которое, надеюсь, будет вознаграждено.
Итак, в 1967 году Валентина Ивановна получила письмо от Юрия Забары, в котором он, среди прочего, советовал ей заняться Восьмой воздушной армией. Уже в этом первом письме содержалось упоминание о Лиле Литвяк, двадцатилетней летчице, «воевавшей, — написал Забара, — не хуже мужчин, если не лучше».
Тогда же Центральное телевидение показало по первой программе документальный фильм, увиденный многими эрвээсами. Фильм заканчивался тем, что в небе исчезал, превращаясь в точку, истребитель, а голос диктора сопровождал кадры такими словами: «Лиля Литвяк сбила двенадцать вражеских самолетов — больше, чем кто-либо из женщин в мире».
Потом пошли письма от ветеранов Восьмой воздушной армии, связь с которыми школьники установили довольно быстро. Гордиться ветеранам было чем: Восьмая воздушная прошла славный боевой путь. И тем не менее почти в каждом письме хоть несколько строк, но посвящались Лиле Литвяк — забыть ее никому дано не было. А бывший механик летчицы Инна Владимировна Паспортникова с нескрываемой тоской написала ребятам, что «уж кому-кому, а Лиле, всеобщей любимице, надо было по справедливости остаться в живых».
Наконец, эрвээсы без особого труда обнаружили следы героической девушки, зафиксированные во время войны журналистами: в 1941 году фотографию Литвяк у ее самолета напечатала «Красная звезда» — Лиля на ней в шлеме, в комбинезоне; в 1943-м — «Огонек», тут уже все увидели, как поразительно красива эта летчица, напоминающая популярную в то время киноактрису Валентину Серову. А 1 апреля 1943 года Литвяк побывала на «четверге» в «Комсомольской правде», ребята нашли пригласительный билет, отпечатанный типографским способом:
«Сегодня у нас в гостях гвардии лейтенант Е. Буданова, гвардии младший лейтенант Л. Литвяк, поэтесса Вера Инбер, поэт Степан Щипачев, мастера эстрады М. Харитонов и Н. Тиберг, пианистка М. Юдина. Начало в 19 часов».
Ровно через четыре месяца, буквально день в день — 1 августа 1943 года — Лиля Литвяк пропала без вести. «Комсомолка», как бы отдавая последний долг знакомой летчице, напечатала большую статью под названием «Лилия». Она начиналась словами:
«Имя у нее было такое хорошее и ласковое — Лиля, а лицо всегда светилось улыбкой и добротой». Кончалась же так: «На могиле девушки-бойца русский народ воздвигнет невиданный памятник из самого крепкого сплава — огромную лилию, бессмертный цветок радости и любви».
Но памятника народ не воздвиг, потому что никто не знал, где могила девушки. Из официального донесения, датированного тем же первым августа, следовало, что «командир звена гв. мл. л-т Литвяк Лилия Владимировна не вернулась на свой аэродром после выполнения боевого задания по прикрытию войск. Экипажи во время воздушного боя видели падение одного Як-1, 4—5 км северо-восточнее от Мариновки». Штабной офицер, писавший донесение, закончил его словами: «Очевидно, погибла».
В полку, по воспоминаниям ветеранов, был траур. Летчики ходили, «как чумные», отказались от обеда и ужина, на ЗИСе приехал командир дивизии генерал Сиднев, ядовито сказал комэску Дамнину, чуть-чуть заикаясь: «К-какие ж вы мужчины, Д-дамнин, если одну девчонку не смогли у-уберечь!» — и отменил в тот день вылеты: в таком состоянии пилоты могли натворить бог знает что, им надо было прийти в себя. Горевала вся армия, в ней не было человека, который не знал бы Лилю Литвяк или не слышал о храброй девушке, а уж обидно было прямо до слез: за неделю до рокового дня Лиля была представлена к званию Героя Советского Союза. Теперь, выходит, посмертно.
Однако чего на войне не бывает! Через каких-то два месяца гибель летчицы неожиданно получила иную окраску, это случилось благодаря пилоту, служившему в соседнем 85-м полку. Имя его назвать можно — Василий, а фамилию я скрою за буквой Б — читатель сейчас поймет, по какой причине. Он был сбит за несколько дней до Лили, попал в плен, но вскоре бежал и вновь оказался в родной части. Вернувшись, Василий Б. заявил, что видел Лилю Литвяк «живой и невредимой» в лагере для военнопленных, и будто бы она приехала в лагерь, а потом уехала из него на автомашине в сопровождении немецкого офицера.
Летчик этот, говорят, цел, кто-то из ветеранов случайно встретил его после войны, но ни эрвээсам, ни мне разыскать его не удалось, а без разговора с этим человеком я не могу, как хорошо понимает читатель, обнародовать его настоящее имя.
Так или иначе, а сведения, полученные от Василия Б., были разными людьми восприняты по-разному, но большинство этим сведениям не поверило: приказом командующего Восьмой воздушной армии от 3 сентября 1943 года Лиля была зачислена в список «Вечно живых» своего 73-го авиаполка. Тем не менее Василий Б. оформил свой рассказ официальной докладной, время было не из легких, а докладная на каком-то этапе пересеклась, вероятно, с наградными документами.
И получилось так, что осталась всеобщая любимица не только без могилы и памятника.
Боевые товарищи Лили, искренне переживающие потерю, не по штабам в ту пору ходили, а продолжали воевать, — кто может осудить их за это? Они в сердце носили память о летчице, дрались, сбивали фашистов, сами гибли, и никто из них не был сегодня уверен, что завтра вернется на базу. Мелькали в буднях войны дни и недели, месяцы и годы, а когда отгремел салют Победы, уцелевшие воины помянули, как положено, павших героев — и признанных, и непризнанных, таких тоже было немало, в том числе Лилю Литвяк. От докладной Василия Б. у них сохранился лишь привкус горечи.
Вот, собственно, и все, что было известно школьникам из города Красный Луч, когда они начинали операцию «Белая лилия». Замечу попутно, что если бы ребята ограничили свою следопытскую деятельность только сбором документов и воспоминаний, они на том бы и поставили точку, испытав к истории Лили Литвяк не более, чем взволнованный интерес. Так и мы с вами, читатель, располагая аналогичными данными, сделали бы приличествующую моменту паузу, а затем пошли бы дальше, оставив в душевном тылу когда-то потревоженную честь героической летчицы.
Стало быть, все дальнейшее мы с полным основанием можем воспринимать как подарок судьбы, если под «судьбой» будем иметь в виду Валентину Ивановну Ващенко.
Ход мыслей ее был таким: воздушный бой, из которого не вернулась Лилия Литвяк,
