Рудольф Баландин - 100 великих гениев

Последнее замечание наиболее точное, но все-таки требующее дополнения. Возникнув на конкретной национальной почве в определенное время, творчество Баха выразило нечто значительно большее, свойственное природе человека во все времена. Поэтому его произведения не очень благосклонно принимали современники, и соплеменники-протестанты в отличие, скажем, от советских атеистов XX века.

Почему так получилось, помогает понять биография Баха. Не потому, что она изобилует разнообразными событиями и неординарными поступками. Напротив, она совершенно обыденна. Родился он в семье органиста, усердно учился и рано овладел игрой на органе, клавире и скрипке С 1703 года работал самостоятельно в Веймаре придворным скрипачом, затем церковным органистом в Арнштадте и в нескольких немецких городах. С 1723 года до конца жизни в Лейпциге был регентом и органистом в церкви Св. Фомы, преподавал музыку.

Огромное количество сочинений (около тысячи) не принесло ему даже сносного материального достатка. А ведь его трудолюбие было необычайным, создавал он сложнейшие полифонические произведения и был знаменитым музыкантом-исполнителем. Одних только духовных кантат у него более 200, некоторые из них объединены в оратории; много органных прелюдий, фуг и токкат (для них характерен четкий ритм, быстрое движение). Наиболее известны из крупных сочинений «Страсти по Иоанну», «Страсти по Матфею», «Второй бранденбургский концерт».

Каким образом заурядная биография человека, не покидавшего родную Германию, почтенного семьянина с внешностью бюргера могла способствовать великим творческим достижениям? Сказалась особенность данного вида искусства, требующего прежде всего сосредоточенности на своем духовном мире, а не поисков внешних впечатлений. Музыка если и передает мысли, то через эмоции, вызванные сочетанием звуков, ритмов, интонаций, мелодий. Она вызывает сопереживание, а через него и понимание – порой на подсознательном уровне – того, что желает передать композитор.

Музыка – язык, понятный тем, кто способен ее воспринимать и чувствовать. Это хорошо видно на примере сочинений Баха. Предназначенные для протестантских церквей первой половины XVIII века, они до сих пор продолжают глубоко волновать любителей классической музыки. Хотя за последние десятилетия относительное количество подобных меломанов неуклонно сокращается. Началась эра иной музыки, пробуждающей бурные неуправляемые эмоции, лишенные высокой духовности, наркотизирующей сознание. Таковы результаты внедрения электронными средствами массовой «поп-культуры». Как до времен Иоганна Себастьяна колоссальным успехом пользуются исполнители; авторов часто даже не упоминают. И это, к сожалению, оправдано во многих случаях, ибо произведения, сочиняемые на потребу непритязательной публики, обращены не к личности, а к толпе, жаждущей развлечений, отвлечения от жизненных проблем и глубоких переживаний.

Из этого еще не следует, что так называемая легкая светская музыка не имеет права на существование. Ведь Иоганн Себастьян сочинял и ее тоже; есть у него кантаты «Крестьянская» и «Кофейная» (типа комической оперы), «Состязание Феба и Пана» (то есть возвышенная и жанрово-бытовая музыка). Кстати, такое светское направление развивал Иоганн Христиан Бах (1735—1782), младший сын великого композитора.

…С древних времен пение и танец давали выход человеческим эмоциям: радости, печали, беззаботному веселью и глубокому горю. Прошло много веков, были изобретены многочисленные музыкальные инструменты, создана музыкальная грамота. Композиторы получили возможность выражать в музыке свои чувства и, отчасти, мысли, свое отношение к миру и человеку, его предназначению, к смыслу жизни и смерти. Первым, кому удалось сделать это с необычайной силой и выразительностью, был Иоганн Себастьян Бах. Сначала его величие оценили только выдающиеся музыканты, затем его творчество стало находить отклик в сердцах тысяч, миллионов людей. И если во второй половине XX века ситуация стала кардинально меняться, если он становится ценим и понятен только постоянно уменьшающемуся кругу меломанов, а огромные толпы на стадионах и десятки, сотни миллионов потребителей-слушателей предпочитают нечто совершенно иное, зовущее отнюдь не ввысь, значит, глобальная цивилизация перешла в болезненное состояние. Свершится ли возврат к Иоганну Себастьяну Баху?

ГОЙЯ

(1746—1828)

Его жизненный и творческий путь был необычайно контрастен. Выйдя из низших слоев испанского общества, он стал придворным живописцем, попал в круг высшей знати. Его ранние работы ничем не примечательны; в тридцатилетнем возрасте он пишет прелестные картоны для гобеленов королевского дворца – светлые, легкие, отчасти в итальянской манере. А поздние офорты и картины нередко мрачны, пропитаны горечью, сарказмом, а то и ужасом.

Таков странный феномен: художник, достигший высокого положения в обществе, признания и материального благополучия, утрачивает оптимистический взгляд на жизнь, хотя в то же время обретает яркую индивидуальность и становится выдающимся мастером.

Родился он в Сарагосе (Испания) в семье ремесленника из крестьян. Мальчишкой пошел работать помощником мастеровых, которые расписывали местный собор. Овладел основами ремесла и был принят в художественную мастерскую. Двадцатилетним юношей переехал в Мадрид, а затем побывал в Италии (Рим, Парма). Вернувшись в 1771 году в родной город, выполнил первую крупную работу – фрески церкви Аула Деи.

Хосе Ортега-и-Гассет писал: "Он поселяется в Мадриде около 1775 года; ему двадцать девять лет. До этого в Сарагосе и в Италии он вел самое заурядное существование мастерового. В Италии он увидел не больше, чем любой другой молодой художник того времени. Он не почерпнул из итальянского искусства и ничего самобытного. Он приезжает в Мадрид без каких-либо творческих замыслов, без вдохновения, приезжает попросту заниматься своим ремеслом и с помощью этого ремесла зарабатывать себе на жизнь… Влачит самое будничное существование: не знается почти ни с кем, кроме сотоварищей по ремеслу, среди которых никто ничем не блистал – ни успехами в искусстве, ни особым молодечеством. До 1783 года, если не считать фресок в храме Пресвятой Девы дель Пилар и «Проповеди св. Бернардина» в храме Св. Франциска Великого, Гойя, по-видимому, занят исключительно тем, что поставляет картоны для гобеленов на королевскую фабрику. Должно быть, тогда не было спроса на его картины. Вельможи заказывали портреты Менгсу, Вертмюллеру и другим иностранцам. А Гойя принадлежал к многочисленному цеху малозначительных придворных художников. Глухие, медлительные годы… Это ремесленник, занятый монотонным, повседневным трудом. Его заботит лишь продвижение по службе, он стремится во что бы то ни стало отыскать лазейку и проникнуть в более высокие сферы.