Омар Брэдли - Записки солдата

Во время боевых действий на плацдарме 1-я армия США входила в состав 21-й группы армий и подчинялась Монтгомери как командующему группой армий. При этом он проявил здравый смысл, терпение и сдержанность - качества, необходимые для командующего союзными войсками. Монти увязывал наши передвижения с передвижениями войск Демпси и тщательно избегал вмешательства в решения американского командования, предоставляя ему свободу действий. Он никогда не позволял себе совать нос в дела 1-й армии с тем снисходительным видом, который он напускал на себя всякий раз, когда находился в обществе подчиненных ему англичан. Я не мог бы желать для себя более терпеливого или рассудительного командующего. Не было случая, чтобы он отдал нам необдуманное распоряжение или отверг разработанный нами план.

3 июля в 5 час. 30 мин. утра 8-й корпус Миддлтона начал наступление вдоль западной прибрежной дороги. Мы надеялись, что этим наступлением обеспечим себе исходные позиции для прорыва. Но за шесть дней Миддлтон продвинулся на юг всего лишь на несколько километров, а войска Коллинса застряли в Карантанских болотах. Только 82-я воздушно-десантная дивизия Риджуэя выполнила свою задачу, но у нее был такой стимул, какого не было у других соединений. Выполнив задачу, войска Риджуэя должны были вернуться в Англию. Пехотинцы обычно не могут надеяться на такую награду. Они не могут рассчитывать на то, что, выполнив, 25 или 50 заданий, получат право вернуться на родину. Пехотинец, идет в бой, зная, что с каждым новым боем его шансы уцелеть уменьшаются. Он сражается, не надеясь ни на вознаграждение, ни на смену. За рекой его ждет новая высота, за высотой - другая река. Он находится в боях недели и месяцы, и только ранение может сохранить ему жизнь и обеспечить кров и постель. Его товарищи продолжают сражаться, зная, что с каждым днем у них остается меньше шансов остаться в живых. Если не придет победа, то рано или поздно эта игра со смертью должна кончиться носилками или могилой.

14 июля я приказал Миддлтону прекратить наступление на Кутанс. Преодолевая сильное сопротивление противника и минные поля, он за 12 дней продвинулся всего лишь на 11 километров. Хотя Коллинс продолжал наступать с боями через Карантанские болота, было очевидно, что линия Кутанс - Сен-Ло стала слишком дорогостоящей целью и не оправдала себя как исходная позиция для прорыва.

- Нужно, - говорил я, - для подготовки к прорыву остановиться где-то, не доходя до этой линии.

1 июля Эйзенхауэр переправился через Ла-Манш и был с нами с первого дня неудачного наступления Миддлтона по дороге на Кутанс. Хотя корреспонденты уже начали острить по поводу неоднократных неудач Монти под Каном, Эйзенхауэр не казался ни разочарованным, ни огорченным ходом нашего сражения за плацдарм. Когда командный пункт армии переместился вперед с фермы на побережье, расположившись во фруктовом саду в Коломбьере, в 25 километрах западнее Сен-Ло, мы с Эйзенхауэром поехали к Монти, чтобы обсудить дальнейшие планы.

Монти перебросил свой комфортабельный подвижный командный пункт в американский сектор; грузовики и прицепы были тщательно укрыты под маскировочными, сетями. В конце поля стояла просторная палатка, в которой размещались столовая и ординарцы. Монти жил в уютном прицепе, построенном в свое время для одного итальянского генерала и захваченном у Роммеля в Ливии. Недалеко в английском автофургоне, изготовленном по специальному заказу самого Монти, размещалась сложная полевая канцелярия. Здесь Монтгомери мог развесить свои карты на двух хорошо освещенных стенах, и никто не мешал ему спокойно размышлять в тишине и тепле.

В то время как я предпочитал жить, работать и питаться в полевых условиях, вместе со своим штабом, Монти искал уединения, размещаясь обособленно от командного пункта 21-й группы армий. При нем находились три адъютанта: американец, канадец - личный адъютант и англичанин - оперативный, для поручений. Отряд связи и охрана, разъезжавшая на американских джипах, окрашенных в темный цвет, дополняли состав этого маленького передвижного лагеря. Было воскресное утро, когда мы прибыли на командный пункт Монтгомери. С высокой каменной колокольни, возвышавшейся над деревьями, доносились мерные удары колокола, а с юга, где находился участок Джероу, долетал грохот орудийной стрельбы.

На командный пункт Монти были доставлены два подбитых немецких танка. Один из них был приземистый 63-тонный "Тигр Е" марки "VI". Эти танки в горах Туниса оказались лучше вооруженными, чем наши танки "Шерман". Рядом с ним стоял 50-тонный танк "Пантера" марки "V" с клиновидной лобовой броней, от которой отскакивали снаряды наших противотанковых орудий. В массивной круглой башне "Тигра" была установлена длинноствольная 88-миллиметровая пушка. В передней части танка броня имела толщину 180 миллиметров. В Европе, как и два года тому назад в Африке, "Тигр" выходил победителем в единоборстве с любым танком союзников. К счастью для нас, у него был слабый мотор, мощностью всего лишь 650 л. с., и по этой причине танк часто выходил из строя. По-видимому, немцы больше потеряли танков "Тигр" из-за аварий мотора, чем от огня артиллерии союзников.

Более легкий танк "Пантера", или танк марки "V", имел соответствующий его весу мотор. Вместо грозной 88-миллиметровой пушки, установленной на "Тигре", он был вооружен длинноствольной 75-миллиметровой пушкой с большой начальной скоростью снаряда. При наличии такого орудия и конусообразного корпуса "Пантера" превосходила по тактико-техническим данным танки "Шерман".

Вначале танк "Шерман" был вооружен 75-миллиметровой пушкой, снаряд которой не пробивал толстую лобовую броню немецких танков. Наши "Шерманы" могли вывести танки противника из строя только прямым попаданием в боковую броню. Но очень часто американские танкисты жаловались, что каждый подбитый немецкий танк обходится в один или два наших танка вместе с их экипажами. Таким образом, мы могли разгромить танки противника только ценою потери большого количества своих танков, чего мы не могли себе позволить. Тогда артиллерийско-техническое управление заменило 75-миллиметровую пушку на наших танках новой 76-миллиметровой пушкой, имеющей большую начальную скорость снаряда. Но даже это новое орудие больше царапало, чем пробивало броню немецких танков.

Эйзенхауэр был возмущен, услышав об этих недостатках новой 76-миллиметровой пушки:

- Вы хотите сказать, что наша миллиметровка не сможет вывести "Пантеру" из строя. А я то думал, что она будет чудодейственным оружием в этой войне.

- О, она лучше 75-миллиметровки, - сказал я, - но заряд у нее слишком мал. Он не дает снаряду достаточного запаса живой силы, чтобы пробить немецкую броню.