Николай Зенькович - Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

Вместе с тем фигура эта противоречивая, отразившая всю сложность, весь драматизм общественно-политического развития страны. Андропов чувствовал остроту назревших экономических и социальных проблем. Не обладая ни знаниями, ни практическим опытом в области управления народным хозяйством, он стремился даже чисто волевыми методами заставить заниматься реорганизацией экономического управления, и в частности, проводившимся, как говорили тогда, крупномасштабным экспериментом по внедрению полного хозяйственного расчёта. Каким-то природным чутьём он понимал: без экономической реформы не обойтись.

К слову, однажды бывший ректор Высшей партийной школы и очень мною уважаемый человек — Николай Романович Митронов рассказал мне, как Юрий Владимирович Андропов, работавший тогда председателем КГБ, сдавал экстерном экзамены по программе Высшей партийной школы. Систематического высшего образования он не получил, но его выступления, речи да и простое общение оставляли впечатление о нём как о грамотном, высокоэрудированном человеке.

И. Клемашев (автор книги «Феномен Андропова. Воспоминания лечащего врача»):

«Широко распространённые слухи об образованности и даже литературных дарованиях председателя КГБ — результат мощной многолетней кампании по дезинформации, которую «контора глубокого бурения» проводила во славу своего шефа.

Никогда не видел, чтобы он читал художественную литературу, и не слышал от него ни слова о литературе, поэзии, философии, религии. Эта область была ему просто незнакома. Он жил не реальным, а искусственным миром кремлёвских интриг, а плохое физическое здоровье и отсутствие духовности позволяли тратить остатки сил лишь на удержание своей власти».

И ещё: «Чудовищно — во главе тайной полиции стоял человек без среднего образования, этот пробел он компенсировал услужливостью».

В 1967 году, став во главе КГБ, пациент И. Клемашева уже был инвалидом, не способным осуществлять ответственную государственную деятельность. Многолетняя сверхзанятость этого человека, а также сверхорганизованность, постоянный страх чего-то не успеть, опоздать привели к гипертонии и хронической бессоннице, которую он, как и Брежнев, привык снимать транквилизаторами.

Это ещё в 1967 году! А в 1982-м, когда стал генсеком, Андропов был полным инвалидом, с целым набором хворей.

В. Печенев рассказывает о ходе июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС. Начался он с удаления С.Ф. Медунова из зала — его вывели из состава ЦК КПСС:

— Затем Черненко быстро, «съедая» концы фраз и предложений, приступил к чтению подготовленного для него почти двухчасового доклада. Всё шло рутинно, как вдруг в том месте доклада, где речь шла о контрпропагандистской работе, о необходимости давать принципиальную, партийную оценку «действиям тех лиц, которые сознательно или несознательно, что называется, поют с чужого голоса, распространяя всякого рода сплетни и слухи», Андропов прервал его и при гробовом молчании удивлённого зала жёстко сказал примерно следующее: «Да, кстати. Мне известно, что в этом зале находятся люди, которые позволяют себе в беседах с иностранцами распространять ненужную и вредную для нас информацию. Я не буду сейчас называть фамилии, товарищи сами знают, кого я имею в виду. И пусть они запомнят, что это — последнее предупреждение им». Можно представить, какое оживление и какие разговоры в кулуарах вызвало это импровизированное заявление генсека, бывшего недавно председателем КГБ. Константин Устинович невозмутимо выслушал эту реплику и продолжил чтение доклада.

По словам Печенева, этот пленум, на котором он впервые удостоился чести присутствовать, был пленумом некоторого разочарования в Ю.В. Андропове, коего он, как и многие другие «аппаратчики», до этого идеализировал. Неприятно поразила тогда Печенева такая деталь: Андропов, выступивший с речью где-то в середине Пленума, не просто волновался, что было бы естественным — он говорил, часто запинаясь, перебирая листки текста старческими дрожащими руками. Стало ясно, наверное, всем: он то ли тяжело болен, то ли не очень уверен в себе. Скорее, решил Печенев, первое.

В.А. Медведев:

— А вот ещё один факт, характеризующий противоречивость действий Андропова. На сей раз в кадровой политике. Вскоре после того, как он стал Генеральным секретарём ЦК КПСС, Г.А. Алиев был выдвинут первым заместителем Председателя Совета Министров. Эта акция повергла в глубокое недоумение общественность, которая незадолго до этого была поражена и удивлена маскарадом, устроенным Алиевым по случаю приезда Брежнева в Баку. Последовало довольно странное объяснение, что, дескать, вопрос о переводе Алиева в Москву был предрешён ещё при Брежневе. Но ведь речь шла о серьёзном повороте политики от брежневского курса. Не был встречен аплодисментами перевод в Москву и Г.В. Романова.

То, что мне удалось видеть и слышать на одном заседании Политбюро брежневского периода, подтверждает: Андропов верой и правдой служил Брежневу, отбивая любые, даже малейшие попытки, в частности, со стороны Косыгина, высказывать самостоятельные суждения.

С именем Андропова, безусловно, связан широкомасштабный план борьбы с диссидентами и их устранения с политической арены самыми различными способами — судебное преследование, помещение в «психушку», выдворение из страны и т.д. Диссидентское движение действительно было рассеяно, хотя почва, его порождающая, естественно, оказалась нетронутой.

Для меня всегда оставался открытым ещё один вопрос. Ведь Андропов значительно более, чем кто-либо другой знал о всех слабостях Брежнева, художествах его окружения, а противодействие, насколько известно, оказывалось лишь Щёлокову, которого он и удалил после смерти Брежнева быстро и совершенно справедливо. А другие дела? Или не дошли руки, или, чувствуя свою ответственность, он их попросту хотел замять и покрывал.

Так мне представляется непростая картина первой, робкой попытки оздоровления и обновления страны. Андропов — предтеча перестройки? В определённом смысле — да. Но на него, конечно же, давил сильнейший груз прошлого, и чтобы освободиться от него, судьба отвела ему слишком мало времени.

Д. Кунаев:

— Андропова я знал с 1962 года, когда мы с ним сопровождали Хрущёва в Румынию. Тогда он работал заведующим отделом ЦК КПСС. Когда он стал председателем КГБ, секретарём ЦК КПСС, круг решаемых нами вопросов расширился, теснее стали связи. Работая Генеральным секретарём, он проявлял, можно сказать, повышенный интерес к Казахстану, понимал значение нашей республики.