Леонид Млечин - Сталин. Наваждение России
Михаил Андреевич патологически боялся перемен. Консервативный по складу характера и темпераменту, он лучше других понимал, что перемены будут не в пользу режима. И Хрущева предупреждал: нельзя дальше идти по пути демократизации, оттепель превратится в наводнение, которое все снесет.
На заседании политбюро была сформулирована вся идеологическая платформа брежневского руководства, на которой сложилось мировоззрение целых поколений: ошибочно то, что делал Хрущев, а не Сталин. Вся кампания десталинизации — одна большая ошибка. При Сталине хорошего было больше, чем плохого, и говорить следует о хорошем в истории страны, о победах и достижениях. О сталинских преступлениях — забыть. Те, кто отступает от линии партии, будут наказаны.
Леонид Ильич Брежнев сокрушался:
— XX съезд перевернул весь идеологический фронт. Мы до сих пор не можем поставить его на ноги. Там говорилось не столько о Сталине, сколько была опорочена партия, вся система… И вот уже столько лет мы никак не можем это поправить.
Брежнев, как и многие другие руководители нашей страны, в душе сохранил восхищение Сталиным и считал катастрофой не сталинские преступления, а их разоблачение.
В 1973 году председателю КГБ Юрию Владимировичу Андропову принесли из архива секретные документы, связанные с реорганизацией аппарата госбезопасности в последние сталинские месяцы. Андропов с огромным интересом их прочитал и обратил внимание на замечания самого Сталина, уже приводившиеся в этой книге:
— Главный наш враг — Америка. Но основной упор нужно делать не собственно на Америку. Нелегальные резидентуры надо создавать прежде всего в приграничных государствах. Первая база, где нужно иметь своих людей, — Западная Германия… Коммунистов, косо смотрящих на разведку, на работу ЦК, боящихся запачкаться, надо бросать головой в колодец.
Своими впечатлениями председатель КГБ поделился с Брежневым, написав в сопроводительной записке, что сталинские мысли «пригодны во все времена»:
«Лично мне очень импонирует его высказывание… Мысль по форме маленько азиатская, но по существу верная, даже в пору, далекую от культа личности».
Генеральный секретарь тоже оценил сталинские слова насчет того, что «с озверевшим классовым врагом нельзя бороться в белых перчатках, оставаться “чистеньким”, не применяя активных наступательных средств борьбы…»
Леонид Ильич как раз готовился к пленуму ЦК. 27 апреля 1973 года Брежнев практически сталинскими выражениями поддержал Андропова:
— КГБ под руководством Юрия Владимировича оказывает огромную помощь политбюро во внешней политике. КГБ — это прежде всего огромная и опасная загранработа. И надо обладать способностями и характером. Не каждый может не продать, не предать, устоять перед соблазнами. Это вам не так чтобы… с чистенькими ручками. Тут нужны большое мужество и большая преданность.
Брежнев и многие его соратники по политбюро (хотя не все!) желали сохранить в памяти народа только достижения и победы, порядок и дисциплину, связанные с именем Сталина. И начисто забыть массовые репрессии, концлагеря, нужду и нищету. Вот почему власть обрушилась на тех, кто пытался восстановить реальное прошлое страны.
Большая часть брежневских чиновников начинали свою карьеру при Сталине. Признать его преступником означало взять часть вины и на себя, они же соучаствовали в том, что тогда делалось. Но было и соображение иного порядка, важное и для чиновников молодого поколения, начавших карьеру после Сталина.
Они не несли никакой ответственности за прошлое. Но защищали беспорочность вождя — по принципиальным соображениям. Если согласиться с тем, что прежняя власть совершала преступления, придется признать, что и нынешняя может как минимум ошибаться. А вот этого никак нельзя допустить. Народ должен пребывать в уверенности, что партия, политбюро, генеральный секретарь, власть всегда правы. Никаких сомнений, никакой критики допустить нельзя! Эти же мотивы действуют по сей день, определяя отношение к Сталину высшего эшелона государственной власти.
В брежневскую эпоху партийный аппарат окончательно утратил контроль над духовной жизнью общества. Вера в коммунизм даже в самом аппарате сохранилась лишь в форме ритуальных заклинаний. В правящей элите появились две группы, заметные и в нынешней духовной жизни.
Первая — те, кто считает, что лучшие годы страны пришлись на сталинское правление, когда Советский Союз стал великой державой. Сталин — выдающийся государственник, противостоявший всему иностранному. Нужно возвращаться к его политике и к его методам — никаких послаблений внутри страны и никакой разрядки в международных отношениях. Репрессии? Сталин уничтожал врагов государства. Хотя в реальности главной жертвой большого террора стало крестьянство…
Рядом со сталинистами окрепла другая группа, которую в документах КГБ когда-то именовали «русистами» или «русской партией». Они считали, что в Советском Союзе в угоду другим народам сознательно ущемляются права русских. В этой группе были люди, искренне переживавшие за Россию, писатели и художники, выступавшие против запретов в изучении истории и культуры. Но тон задавали молодые партийные и комсомольские функционеры, считавшие себя обделенными в смысле постов и должностей.
Казалось, они идеологические противники сталинистов. Те ратуют за советскую власть, а эти винят власть в антирусской политике. Но нашлась общая платформа — ненависть к Западу, либерализму, демократии, презрительно-покровительственное отношение к другим народам Советского Союза. И, конечно же, антисемитизм: это мировое еврейство (или сионизм) вознамерилось уничтожить Россию и русскую культуру.
Фигура Сталина их объединила.
Черед двадцать лет после войны самый знаменитый военный писатель Константин Михайлович Симонов писал одному из своих читателей:
«Я когда-то хотя и с некоторыми внутренними сомнениями, но в общем-то любил Сталина. Но сейчас я не люблю и не могу любить, зная о нем все то, что я о нем сейчас знаю. Если бы я знал все это тогда, я бы и тогда его не мог любить».
Чувства Симонова, некогда обласканного вождем, понятны. Как, скажем, русский патриот может восхищаться тираном, погубившим русскую деревню?
Оказывается, нравственное мерило — не главное. Важнее сохранить Сталина в этой роли: настоящий государственник, восстановивший империю, победитель в великой войне, которого Запад боялся и который давил внутренних врагов, евреев и либералов.
«Отмечали в Вологде юбилей Василия Ивановича Белова — его пятидесятилетие, — вспоминал литературный критик Олег Михайлов. — После торжественной части в областном театре, застолья в каком-то большом помещении (кажется, в обкомовской столовой) собрались на другой день у него дома. Тосты. Разговоры.
