Чарльз Николл - Леонардо да Винчи. Загадки гения
Отправляясь во Францию, Джулиано захватил с собой несколько проектов Леонардо. 12 июля 1515 года в Лионе состоялось представление в честь Франциска. Главной жемчужиной этого представления был «механический лев», сконструированный Леонардо по тем же принципам, что и прежние его автоматы и роботы 90-х годов XV века (а в них воплотились идеи, разработанные Леонардо в конце 70-х годов). Вот что пишет по этому поводу Дж. П. Ломаццо: «Однажды перед Франциском I, королем Франции, он [Леонардо] устроил представление в Лионе, проведенное с великолепным искусством. Лев сошел со своего места в зале и, когда он приветствовал короля, грудь его раскрылась и оказалась полной лилий и других цветов».[876] Лев издавна считался символом Флоренции, лилии же символизировали королей Франции. Таким образом, автомат Леонардо превратился в символ политического союза между Медичи и новым королем Франции. Судя по записям Ломаццо, самого Леонардо в Лионе не было.
Креститель и Вакх
Вазари пишет:
«Говорят, что, получив как-то заказ от папы, он тотчас же начал перегонять масла и травы для получения лака, на что папа Лев заметил: «Oimè, costui non е per far nulla, da che comincia a pensare alia fine innanzi il principio dell’opera» («Увы! Этот не сделает ничего, раз он начинает думать о конце, прежде чем начать работу»).
Судя по всему, папа относился к Леонардо с раздражением (впрочем, он был не первым из заказчиков художника, проявлявших подобные чувства). Отъезд Джулиано из Рима в начале 1515 года сделал положение Леонардо довольно неустойчивым. Этот год стал для художника непростым.
Возможно, что флорентийский папа заказал Леонардо картину с изображением святого покровителя Флоренции, Иоанна Крестителя. Это только предположение, но «Святой Иоанн» Леонардо (см. иллюстрацию 28) является поздней картиной – возможно, даже последней. Вполне вероятно, что работа над ней была начата именно в связи с папским заказом. Если это так, то становится ясно, что папа плохо понимал искусство Леонардо. Ведь именно те самые «масла и травы» и придали «Святому Иоанну» неповторимое сияние, окутали картину аурой тайны и мимолетности. Среди колб и реторт студии в Бельведере Леонардо изобретал «причудливейшие способы» (по выражению Вазари) для получения масел и лаков, с помощью которых он собирался создать свое новое творение. Заказчик был нетерпелив – «Увы!» – и не считал эту работу серьезной.
Две поздние картины Леонардо, «Святой Иоанн Креститель» и «Вакх», ныне хранятся в Лувре. «Святой Иоанн» существует в двух вариантах. О довольно мрачном поясном портрете мы только что говорили. Существует также вторая картина, изображающая святого в полный рост, сидящим на камне. Пейзаж, написанный на фоне второй картины, позволяет назвать ее «Святой Иоанн в пустыне». Впрочем, некоторые добавления – вероятно, сделанные уже после смерти Леонардо, – дают основания называть ее «Святой Иоанн с атрибутами Вакха» (см. далее). Никаких документов, связанных с этими картинами, не сохранилось. Мы знаем лишь то, что одну из них – «San Iohanne Baptista giovane» – видел в 1517 году во Франции Антонио де Беатис, а также то, что обе картины в XVII веке находились в коллекции французских королей. «Святой Иоанн в пустыне» мог быть написан ранее. Дерево, изображенное на заднем плане, напоминает дерево на «Мадонне с младенцем и святой Анной», хранящейся в Лувре. Датировка этих картин неточна, но своей красотой и таинственностью именно поясной портрет святого Иоанна более всего напоминает финальную работу художника, ту последнюю загадку, которую он загадал своим потомкам. Беатис пишет о том, что во Франции Леонардо не писал картин, но вряд ли можно представить себе, чтобы картины, которые стояли и висели в его студии, не вызывали в нем желания улучшить их, сделать еще один мазок или покрыть еще одним слоем лака. Поэтому мы можем сказать о том, что период «композиции» продолжался вплоть до самой смерти художника.
Ангельские преображения. Эскиз благовествующего ангела, сделанный учеником Леонардо на листе, относящемся к 1504–1505 гг. (слева) и рисунок «Ангел воплощенный» римского периода
Подобно всем поздним работам Леонардо, «Святой Иоанн» явился финальным этапом долгого процесса. Самым первым эскизом к картине можно считать небольшой эскиз из Виндзорской коллекции, находящийся на листе с эскизами к «Битве при Ангиари», что позволяет датировать его 1504–1505 годами.[877] Композиционно «Святой Иоанн» уходит корнями во флорентийский период, когда были задуманы «Леда» и «Мадонна с младенцем и святой Анной». На виндзорском эскизе мы видим благовествующего ангела – архангела Гавриила, а не святого Иоанна, но позы их абсолютно идентичны: правая рука поднята вертикально вверх, а левая прижата к груди. Эскиз явно сделан рукой ученика (Салаи? Феррандо Спаньоло?), но угол сгиба правой руки был поправлен Леонардо. Эта композиция сохранилась на картине неизвестного «последователя» Леонардо, ныне хранящейся в Базеле, а также на рисунке флорентийского скульптора Баччьо Бандинелли, известного публичными перебранками с Микеланджело и Челлини и своей статуей «Геркулес и Какус», установленной перед палаццо Веккьо.[878] На этих более поздних вариантах лицо поясного портрета святого Иоанна совмещено с позой ангела с виндзорского эскиза. Сохранились также наброски левой руки. Тот, что мы находим в Атлантическом кодексе, сделан учеником, другой же великолепный эскиз сангиной, хранящийся в Венецианской академии, принадлежит руке Леонардо.[879]
Самым необычным вариантом фигуры святого Иоанна можно считать небольшой рисунок на голубой бумаге, обнаруженный в 1991 году. На протяжении многих лет он хранился в частной коллекции «знатной германской семьи».[880] На нем «ангел» изображен в той же позе, но у него больше нет крыльев, что не позволяет назвать его ангелом. Лицо ангела трудно назвать мужским или женским. На рисунке мы видим чисто женский сосок, но под полупрозрачной вуалью, которую изображенный на рисунке придерживает левой рукой, явственно видна мощная эрекция. (Позднее делались попытки удалить последнюю деталь, о чем говорит серовато-коричневое обесцвечивание в этой части листа: сквозь голубую подготовительную краску проступил истинный цвет бумаги.) Рисунок датируется 1513–1515 годами, то есть тем временем, когда Леонардо находился в Риме. Судя по всему, он был сделан одновременно с написанием «Святого Иоанна».
Этот противоречивый образ, который теперь принято называть «Ангелом воплощенным», то есть ангелом во плоти, стал настоящей сенсацией. Впервые он был показан публике на выставке в Нью-Йорке в 1991 году. Рисунок привлек внимание как ученых, так и психиатров. Андре Грин пишет:
«Здесь мы снова сталкиваемся со всеми противоречиями, не только между женственностью и мужественностью, но между экстазом и грустью, что причиняет почти невыносимую боль. Рот слишком сексуален и инфантилен, он и закрыт и полуоткрыт, он и молчит и говорит. Вьющиеся волосы могут принадлежать и женщине, и мужчине. Мы не можем ни в чем быть уверены, и наша неуверенность еще более усиливается эрекцией, которую можно видеть через вуаль. В этом ангельском создании есть нечто сатанинское, но мы не можем сказать, отражает ли наша неуверенность наши собственные комплексы, или она происходит из несовместимости небесной чистоты и оргазмических наслаждений».[881]
Психотерапевт Лори Уилсон считает, что «извращенная уродливость» рисунка связана с «трудностями в выражении или контролировании негативных чувств» – скорее всего, чувства сексуальной вины.[882] В этом уродстве есть вызов – мы можем воспринимать рисунок как предмет транссексуальной порнографии. Ангел становится развратным мальчиком, найденным на самом дне римского рынка плоти. Ангельский жест можно истолковать как зазывающий жест проститутки. Впадины на лице могут свидетельствовать о болезни, возможно сифилисе. В неприятно больших, кукольных глазах ангела читается зависимость и мольба. (Любопытно, что и на рисунке ученика, сделанном в 1505 году, глаза тоже очень велики. Судя по всему, это часть первоначального замысла художника.)
У этого рисунка может быть и другой подтекст. Существует предположение – символическое или непристойное, в зависимости от того, кто его высказывает, – о том, что Дева понесла во время Благовещения. Архангел Гавриил принес с собой Святой Дух, который и проник в Деву. Эротическое истолкование этого факта мы находим у Пуччи в «Королеве Востока». Леонардо отлично знал и часто цитировал это произведение. В нем мощный член юноши называют даром от архангела Гавриила: «Она сказала: “Любовь моя, где ты это взял?” И он ответил: “Архангел Гавриил по воле Господа даровал его мне”. – “Неудивительно, – [сказала она, ] – что он так красив, ведь он снизошел прямо с неба!”».[883] Богохульная еретическая идея о том, что Благовещение на самом деле было чисто эротическим актом, бытовала в елизаветинской Англии. Граф Оксфордский, юный аристократ, много времени проведший в Италии, любил шокировать своих гостей, говоря о том, что «Иосиф был рогоносцем». Кристофер Марло, этот Макиавелли елизаветинской Англии, говорил, что «ангел Гавриил был сводником Святого Духа, потому что он принес привет Марии».[884]
