Запасной - Принц Гарри, Герцог Сассекский
В этом письме не было ничего, чего можно было бы стыдиться. Дочь умоляет отца вести себя прилично? Мег подписалась под каждым словом. Она всегда знала, что письмо могут перехватить, что кто-нибудь из соседей отца или папарацци, из-за которых его дом ходуном ходил, могут красть его корреспонденцию. Всё было возможно. Но у нее никогда не возникло сомнений насчет того, что же случилось на самом деле: отец предложил журналистам письмо, или они его забрали и опубликовали.
И отредактировали. Да, вот что раздражало больше всего - то, как редактора копипастили слова Мег, чтобы они звучали менее нежно.
Мы смотрели, как столь личное послание смакуют на первых полосах, и британцы поглощают его с утренними тостами, намазанными мармеладом. Наблюдать за этим было тяжело. Но боль стала еще в десять раз сильнее - тут же последовали интервью с людьми, которые называли себя специалистами по почеркам. Они анализировали письмо Мег и на основании того, как она перечеркивала букву «Т»' или изгибала «Р», делали вывод, что Мег - ужасный человек.
Наклон вправо? Слишком эмоциональна.
Буквы слишком стилизованы? Непревзойденная притворщица.
Неровная нижняя линия? Она не контролирует свои импульсы.
Я смотрел в лицо Мег и рассказывал ей о распространении этой клеветы... Я хлебнул горя сполна, и тут ошибиться невозможно - у Мег было чистейшее горе. Она оплакивала потерю отца, но, кроме того, и потерю собственной чистоты. Мег напомнила мне - шепотом, на случай, если нас подслушивают, - что в старших классах она прошла курс каллиграфии, так что с тех пор у нее идеальный почерк. Ее за это хвалили. В университете она даже использовала это умение, чтобы подзаработать. По ночам и в выходные она подписывала приглашения на свадьбы и на дни рождений, чтобы оплачивать аренду. А теперь ей говорят, что почерк - это некое зеркало души? И это зеркало - грязное?
«Травля Меган Маркл превратилась в наш национальный вид спорта, нам должно быть стыдно» - гласил заголовок в «The Guardian».
Это точно. Но никому не было стыдно - вот в чем проблема. Ни у кого никаких мук совести. Замучает ли их, наконец, совесть, если это всё вызовет наш развод? Или станет причиной еще одной смерти?
Куда подевался весь тот стыд, который они испытывали в конце 1990-х?
Мег хотела обратиться в суд. Я - тоже. Скорее, мы оба чувствовали, что у нас нет выбора. Если мы сейчас не подадим иск, что это будет за сигнал для прессы и для мира? Так что мы еще раз посоветовались с юристом Дворца.
Нашли крайних.
Я обратился к папе и Уиллу. Они оба уже подавали иски против прессы за вторжение в частную жизнь и клевету. Папа подал иск из-за так называемых «Писем Черного паука» - публикации его записок государственным чиновникам. Уилл судился из-за публикации фотографий Кейт топлесс.
Но оба они резко воспротивились идее нашего с Мег судебного иска.
Я спросил, почему.
Они мямлили и хихикали. Единственный ответ, которого я смог от них добиться - это просто неразумно. Нарушение приличий, все дела.
Я сказал Мег:
- Такое чувство, словно мы собираемся подать иск против их близкого друга.
62.
Уилл попросил о встрече. Хотел обсудить всю эту надвигающуюся катастрофу.
Сказал, что мы обсудим всё наедине.
Мег как раз не было в городе, она поехала проведать подружек, так что момент он выбрал идеальный. Я пригласил его в гости.
Через час Уилл вошел в коттедж «Ноттингем», в котором не был с тех пор, как сюда переехала Мег. Он раскраснелся.
Был ранний вечер. Я предложил ему выпить, спросил о семье.
Всё хорошо.
Он не спросил о моей семье, перешел сразу к делу. Выложил карты на стол.
- Мег создает проблемы, - сказал он.
- Да неужели?
- Она грубая. Нетерпимая. Разругалась с половиной персонала.
Не впервые Уилл, как попугай, повторял нарративы прессы. «Герцогиня Проблема» и всё это дерьмо. Сплетни, ложь его сотрудников, чушь из таблоидов, я снова сказал ему об этом. Сказал, что от своего старшего брата ожидал чего-то получше. Меня поразило, что мои слова просто вывели его из себя. А он пришел сюда, ожидая услышать что-то другое? Думал, я соглашусь, что моя невестра - чудовище?
Я посоветовал Уиллу успокоиться, сделать вдох и задать себе вопрос: «Разве Мег - не его невестка? Разве эта институция не токсична для любого новичка?». Наихудший сценарий: если его невестке сложно адаптироваться в новом офисе, в новой семье, в новой стране и в новой культуре, разве не логично, чтобы Уилл ей помог? «Ты не можешь просто поддержать ее? Помочь?».
Уилл не желал спорить. Не допускал никаких возражений. Он хотел, чтобы я согласился, что Мег неправа, а потом согласился что-то с этим сделать.
Что, например? Поругаться с ней? Прогнать? Развестись? Я не знал. Но Уилл тоже не знал, он руководствовался не разумом. Всякий раз, когда я пытался его успокоить и указать на нелогичность его слов, он только начинал кричать громче. Вскоре мы просто пытались перекричать друг друга.
Среди всех этих необузданных эмоций, которые бурлили в душе моего брата в тот день, одна мне действительно бросилась в глаза. Он казался обиженным. Выглядел обманутым в своих ожиданиях - я не стал ходить перед ним по струнке, мне хватило наглости отказаться выполнять его требования, я бросил ему вызов, опроверг сведения, полученные от доверенных помощников. Существовал сценарий, а я посмел не следовать сценарию. Уилл включил режим «Наследник» на полную, и не понимал, почему я отказываюсь играть роль Запасного, как подобает.
Я сидел на диване, Уилл возвышался надо мною. Помню, как я сказал:
- Выслушай меня, Уилл.
Нет. Он просто не хотел слушать.
Честно говоря, у него были те же чувства по отношению ко мне.
Он называл мне имена. Разные имена. Говорил, что я отказываюсь отвечать за происходящее. Не забочусь о своем офисе и о людях, которые работают на меня.
- Уилл, назови мне хоть один случай...
Он перебил меня, сказал, что пытается мне помочь.
- Ты серьезно? Помочь мне? Прости - вот как ты это называешь? Это помощь мне?
Почему-то это его взбесило. Он кинулся на меня с проклятиями.
До сих пор я чувствовал себя некомфортно, а тут немного испугался. Я встал, прошмыгнул мимо него на кухню к раковине. Уилл преследовал меня по пятам и
