Путешествия англичанина в поисках России - Николас Бетелл
Всему миру гибель «империи зла» и тот факт, что новая Россия стремится дружить с Западом и усвоить принципы демократического плюрализма, казались знаковым явлением. В сфере экономики свободный рынок одержал верх над социалистическим распределением. Казалось, что российские трудящиеся вот-вот начнут вкушать плоды свободного предпринимательства. Казалось, именно в таком направлении развивались события последних месяцев существования Советского Союза с августа по конец декабря 1991 года.
«Большая игра» закончилась. Коммунистические партии третьего мира, ранее преданные первому в мире социалистическому государству, теперь занялись поиском возможностей выжить в новом мировом порядке, который, несомненно, будет весьма отличаться от советского, к которому они привыкли. В то же время российская интеллигенция ликовала. Отныне россиян не будут арестовывать за выражение политических взглядов.
В знак установившегося доверия между Востоком и Западом глава КГБ Вадим Бакатин передал американцам план размещения подслушивающих устройств, вмонтированных в здание посольства США в Москве, а в качестве «подарка» Великобритании он разрешил выехать в Лондон Лейле Гордиевской, жене известного двойного агента, бежавшего из Советского Союза в 1985 году.
Зимой 1992 года Запад был озабочен проблемой выживания российского народа, численность которого сократилась до 150 миллионов. Документальная хроника западных стран демонстрировала кадры, на которых в продовольственных магазинах больших городов толпились покупатели, а прилавки были пусты. Начались срочные поставки продовольствия с Запада. Казалось, что вторая сверхдержава теперь похожа на страну «третьего мира», наполненную ракетами, устаревшими танками и подводными лодками, захламленную самыми разнообразными отбросами и нуждающуюся в полезных вещах.
Коммунистическая партия, распущенная в августе 1991 года, бездействовала. Ее имущество было конфисковано и опечатано. Стали возникать другие партии, идеология которых основывалась на плюрализме и рыночной экономике. КГБ был упразднен. Та его часть, которая отвечала за внешнюю разведку, теперь называлась СВР, другая часть — ФСБ — должна была сосредоточиться на устранении факторов, угрожающих национальной безопасности. Мрачно известное Пятое Управление КГБ, в чьи обязанности входило искоренять крамолу и арестовывать правозащитников, было распущено. Политическую цензуру отменили, остававшихся в тюрьме политических заключенных выпустили на волю. Союзные республики проголосовали за выход из СССР. Вместо Советского Союза возникло непрочное «Содружество независимых государств». Новый паспортный режим давал возможность всем свободно выезжать из страны и въезжать в нее. Знаменитая улица Горького в Москве вернула свое прежнее название — Тверская, а город Ленинград был снова переименован в Санкт-Петербург, хотя мумифицированное тело Ленина по-прежнему оставалось в мавзолее на Красной площади.
При таких благоприятных обстоятельствах самым гуманным казалось простить советских государственных деятелей — виновников катастрофы, и попытаться забыть годы притеснений КГБ. И тогда развенчанные советские бюрократы, прежде проводившие антизападную политику и манипулировавшие общественным мнением внутри страны, перешли в контратаку, чтобы сохранить работу, привилегии и власть. Они не собирались каяться в своих ошибках или уходить в отставку. Прощение получили даже те, кто непосредственно участвовал в арестах и репрессиях брежневских лет. А что было делать? Где искать виноватых? Почти все были замешаны, и практически невозможно было выделить виновных из среды обычных граждан, которые несколько десятилетий служили советскому строю. Считалось, что любая попытка сделать что-либо в этом направлении приведет к кровопролитию и настоящей революции.
Новый российский патриотизм: Владимир Буковский
Получилось так, что, хотя строй и сменился, у власти остались те же люди. Большую часть 1992 года, первого года Российской Федерации, в Конституционном Суде разбиралось дело Коммунистической партии Советского Союза на предмет принятия решения о возможности или невозможности ее существования в рамках новой демократической структуры. Если бы Конституционный Суд признал советских коммунистов виновными, это могло бы стать их концом как политического движения.
Владимир Буковский, один из самых знаменитых инакомыслящих при прежнем строе и один из главных его противников, был идеальной кандидатурой на роль «свидетеля обвинения». Он провел в Москве почти весь год, давая показания по этому делу, и выступал очень убедительно. В те первые несоветские дни Буковский был национальным героем. Ходили разговоры об избрании его мэром Москвы и даже президентом России. Однако сегодня, оглядываясь назад, приходится сделать вывод, что он всегда был «не ко двору». Им восхищались, но он доставлял проблемы. Буковский был слишком радикальным мыслителем, и даже после всего, что произошло, его резко антисоветские взгляды считались спорными. Он не собирался просто так забыть о преступлениях Советского Союза.
Буковский был потрясен, когда в какой-то гостинице его поприветствовал тот самый офицер КГБ, который в свое время его допрашивал и способствовал его заключению в тюрьму за высказывание антисоветских взглядов. Это был душитель свободы, слуга прежнего режима. И что с ним произошло? Его арестовали? Или собирались судить за нарушение собственных законов, за осуждение невиновных? Ничего подобного. Теперь он находился в самой гуще политических событий как депутат Государственной Думы.
В 1992 году еще живы были те, кто совершал чудовищные преступления от имени Сталина, а также в более «мягкие» времена Хрущева и Брежнева. Были живы люди, участвовавшие в уничтожении десятков тысяч польских офицеров в 1940 году. И те, кто в августе 1991 года затеял государственный переворот против Горбачева и его реформ, тоже символизировали коммунистическое прошлое. Если бы их осудили, считал Буковский, это стало бы осуждением всего советского периода.
Буковский пришел к мысли, что серьезному наказанию со стороны закона необходимо подвергнуть лишь нескольких представителей советского руководства. Это нужно сделать в назидание, чтобы показать всей стране, что советский строй осуждается полностью как источник зла, а не реформируется в некоторых своих деталях и не обновляется, как предлагал Горбачев. «Я имел в виду только тех некоторых, — говорил Буковский. — Я против широкомасштабной охоты на ведьм. Что касается тех немногих виновных, то тут я был готов вцепиться в горло и покончить с врагом. Коммунисты походили на раненого зверя, ослабевшего, но по-прежнему очень опасного. Я хотел вскрыть государственные архивы, чтобы представить народу все совершенные злодеяния. Поэтому свободное от выступлений в суде время я проводил в архивах».
Его мнение не получило поддержки. Нравилось это Буковскому или нет, но треть российских избирателей все еще была настроена по-коммунистически, и было невозможно без кровопролития исключить их из политической жизни.
Суд не решился признать прежнюю Коммунистическую партию полностью виновной в преступлениях советского периода и оставил путь открытым для новой партии, построенной на принципах марксизма-ленинизма, но, предположительно, учитывающей теперь правила смешанной экономики и плюрализма. Эта партия могла занять свое место как легальная политическая сила и принять участие в выборах. Организаторы путча были освобождены
