Виктор Петелин - Фельдмаршал Румянцев

В те же дни Румянцев получил донесения, что 10 ноября турки, как только увидели приближающийся отряд русских, без боя оставили Браилов. Гудович сообщал, что неприятель в смятении бежал за Ольту и Дунай. Так что вполне можно было рапортовать императрице, что русские войска стали «твердою ногою на береге Дунайском», совершив «угодное высочайшей воле вашего императорского величества».

Фельдмаршал не скрывал своей радости и удовлетворения от этой победы над турками. Правда, сначала отряды под начальством генералов Брюса и Глебова действовали не так, как он предполагал, но потом Румянцев, чувствуя всю важность этих предприятий, стал лично направлять действия генерала Глебова, не давая ему никакой возможности уклониться от выполнения поставленных задач. Да и овладеть Бухарестом и Браиловом было не так уж просто. Неприятель отступал только тогда, когда видел превосходящие и хорошо организованные силы. В этих ноябрьских операциях отличились бригадир Гудович и генерал-майор Вейсман. Усердие к службе, благоразумие, распорядительность и мужество – вот качества, которые высоко ценил Румянцев в своих частных начальниках. Румянцев давно уж распорядился, чтобы Вейсман выслал из своего корпуса деташемент в помощь Глебову для овладения Браиловом. И Вейсман блестяще проявил себя.

Румянцев в дни успешного завершения кампании этого года часто задумывался о том, что только недавно происходило на полях Молдавии и Валахии. Яссы, Бухарест, Браилов… Как обрадовался здешний народ освобождению городов и приходу русских, видя в них защиту своего спокойствия и независимости! Но сколько непорядка в этой земле… Да и в армии под его командованием… Вот бригадир Гудович, достойный офицер, давно заслужил генерал-майорский чин, все его сверстники – генералы, а вот он все еще бригадир. Фортуна не ко всем достойным благоволит. Сколько уж он сам, фельдмаршал, находится в армии без отпуска, силы, кажется, совсем истощены, а вот не пускают, говорят, нужен здесь… А ведь уж тридцать шесть лет беспрерывной военной службы, от самого солдатства до нынешнего фельдмаршальского звания, измотали его, увечные болезненные припадки все чаще стали приковывать его к постели… И в эти минуты тяжких телесных страданий ему приходили в голову мысли совсем оставить не только армию, но и службу вообще.

«Пусть всемилостивейшая государыня отыщет себе другого такого военачальника да поручит ему не только командовать первой армиеи, но и завершить возложенные на меня переговоры с крымскими татарами, – думал в такие минуты Румянцев. – Да, но Крым – наиважнейшее дело, тонкое, дипломатическое; пожалуй, ничуть не менее важное, чем все завоевания за Днестром и Дунаем. Нет, нельзя бросать дело на полдороге… Напишу-ка нашей всемилостивейшей императрице, что нуждаюсь в лечении и отдыхе, дабы воспрепятствовать ослаблению моих гаснущих сил… А может, дозволит остаток жизни окончить в свободности от всякой службы? Нет, нельзя бросать дело, которое не завершено. Молдавию, Валахию нельзя оставлять без нашей помощи, раз мы обещали… Да и Крым нельзя оставлять таким же вредным, каким он был много веков».

Казалось бы, Петр Александрович Румянцев был наверху своей славы и признания. Почести так и сыпались на него. Фельдмаршальское звание, Георгий первой степени, деревня, деньги – ничего не жалела Екатерина II для вознаграждения прославленного военачальника. Она знала, что за все нужно платить в ее просвещенный век… Но она знала также и то, что такого, как Румянцев, она не найдет в своей богатой талантами стране. Румянцев был не только великий главнокомандующий ее победоносной армией, но и выдающийся администратор, способный в короткий срок преобразить завоеванную территорию Молдавии и Валахии, взыскать с этих княжеств военные издержки.

А 29 ноября Петр Александрович Румянцев пригласил к себе знатных бояр Николая Дудескула, Михаила Кантакузина, Николая Бранковано, Радукана Кантакузина и Павла Филепескула и вручил им манифест. Он рекомендовал им, как членам правительства, вернуться в Бухарест и донести содержание документа до жителей всей Валахии.

Манифест прежде всего гарантировал жителям княжества безопасность и спокойствие. Напомнив о славных победах русского оружия, Румянцев с горечью признает справедливость обвинения в том, что русские весной покинули Бухарест, оставив на произвол и гонения местных жителей… Конечно, местные жители претерпели от турок, когда русские войска ушли из Бухареста и других городов княжества Валашского, и военные резоны они считают недостаточно убедительными, но нельзя забывать и о том, что русские войска готовы были помочь жителям Валахии, если б неприятель стал бесчинствовать, разорять и тиранствовать над жителями.

«Ныне, – говорилось в манифесте, – когда все силы неприятельские разбиты и за Дунай прогнаны, когда победоносные войски российские, покрывая берег Дунайский, подают спокойствие всем сегобочным жителям, восхваляя Бога, помощника нашего, да обратится каждый из них к упражнению, обычному его званию: земледелец да прилагает руки к полевым работам, художник к своему мастерству, а торгующий на обращение своего промысла, верив моему толь истинному обнадеживанию, что войски, от всемилостивейшей государыни мне вверенные, крепкий щит уже собою поставили против всех таковых наветов, что могли бы в чем ни есть рушить утверждаемое благоденствие народам, присоединенным державе ее императорского величества…»

Манифест брал под свою защиту не только православных христиан, но и всех жителей, «какого бы рода и веры ни были, хотя бы и сами турки», если они «заблаговременно и из доброй воли прибегнут под защиту и власть самодержицы всероссийской и против войск ее не восстанут на сопротивление». В этом случае они останутся в своих домах, «и войски российские не коснутся к их особам ни имение и ни в каком случае не лишат их участия во благах».

И так каждый раз… Сколько бы ни писал Румянцев ордеров, реляций, манифестов, чуть ли не в каждом ему приходилось напоминать, что армия его нуждается в провианте, фураже, снарядах, пушках, лошадях и пр. и пр. И в этот раз он напомнил жителям Валахии, что его воины жертвовали самым ценным – жизнью – ради освобождения христиан от турецкого ига, и пусть они уделят из обыкновенной пищи своей пропитание его воинам.

Глава 5

Надежды на мир

Лишь 4 декабря Екатерина II и великосветское общество Петербурга вздохнули с облегчением: больше двух месяцев гостивший в Северной столице принц Генрих, брат короля Пруссии Фридриха II, отбыл в Москву для знакомства с древней столицей России.