«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов
Решительные, инициативные действия даже одного маленького корабля могут оказать влияние на судьбы войны – об этом повествует Василий Александрович Меркушов, первым из русских моряков в годы Великой войны награжденный орденом св. Георгия. Его лодка остановила целую неприятельскую эскадру и сорвала важнейшую операцию германского флота, действия которого могли бы представлять ощутимую угрозу российской столице. Всегда думать своей головой, не прятаться за приказы, директивы и распоряжения начальников, в бою руководствоваться заветом Суворова: «Местный в его близости по обстоятельствам лучше судит» – вот выводы, которые не утратили актуальности по сей день.
За неимением снарядов и патронов русская армия, неся чудовищные потери, отступала все дальше и дальше на восток. Чтобы ускорить развязку и облегчить своим войскам взятие Риги, германское командование решило создать угрозу крайнему правому флангу русских армий и 21 мая/3 июня 1915 года бросило флот на Рижский залив.
Однако судьбе было угодно, чтобы в движении к Ирбенскому проливу германская эскадра встретилась со старой, выслужившей уже все сроки русской подводной лодкой «Окунь», и все повернулось иначе.
Атакованная в Балтийском море вдали от берегов, имея выведенным из строя броненосец «Виттельсбах», немецкая эскадра, не произведя ни одного выстрела и не показавшись даже в виду русского побережья, ушла в свои порты…
21 мая/3 июня 1915 г. в 4 ч. 15 м. утра, получив приказание начальника Минной дивизии идти к Михайловскому маяку за инструкциями, подводные лодки «Окунь» и «Минога» вышли из Аренсбурга (остров Эзель). Дав полный ход 12 узлов, «Минога» скоро скрылась из виду.
В 9 ч. 55 м. утра ошвартовался к борту миноносца «Эмир Бухарский», где получил предписание: «Окуню» надлежит выйти на параллель Люзерорта в двадцати милях от маяка. Капитан 1 ранга Трухачев».
От командира миноносца узнал, что в ночь с 21 на 22 мая предполагается произвести обстрел занятого неприятелем побережья у мызы Земпунен (севернее Либавы). «Окунь» и «Минога» заранее высылаются в море для защиты миноносцев от возможного преследования крейсерами противника.
В 13 ч. 05 м., находясь на отмели между маяками Михайловским и Люзерорт, увидел на горизонте, примерно севернее Петропавловской банки, дымы неприятельских судов. Продолжал идти вперед в надежде, что под берегом лодку не заметят, а когда увидят, буду уже на глубоком месте и, погрузившись, можно будет пойти в атаку.
В 18 ч. 45 м. безо всяких приключений вышел в Балтийское море. День ясный, солнечный, отличная видимость. В море легкая зыбь.
Из опыта выяснилось, что неприятельские корабли держатся далеко от берега, потому решил отойти на десять миль дальше, чем указано в предписании (на тридцать миль вместо двадцати), и не на вест от Люзерорта, а на норд-вест 80 градусов. Я считал, что там больше надежды встретить противника. Конечно, в случае пропуска неприятеля меня наверняка отдали бы под суд за неисполнение письменного приказания, от которого никак нельзя было отвертеться, зато, если бы расчеты оказались верными, а сама атака – удачной, об этом не было бы и речи, так как «победителей не судят».
Я всегда считал, что уставы необходимы для внесения порядка в службу, но они не должны становиться уложением о наказаниях и связывать свободу действий подчиненных. Всякий офицер, в особенности командир корабля, обязан работать собственной головой, а не скрываться за спиной начальства, уверяя, что оно лучше знает, что и как нужно делать.
Всего предусмотреть невозможно, потому подчиненные должны проявлять инициативу, то есть, применяясь к обстановке, действовать не по букве, но в духе полученных приказаний и не бояться брать ответственность на себя.
От кого-кого, но от командира корабля требуется умение разбираться в обстановке и тут же принимать соответствующее решение, а не искусство избежания ответственности под видом точного исполнения приказаний и инструкций.
В 20 ч. 10 м. на зюйд увидел в перископ большое облако дыма. Расстояние около 16 миль. Пошел на него в боевом положении. Через десять минут показались мачты и трубы кораблей. Расстояние было около 12 миль, потому ни курса, ни числа судов разобрать не смог. Погрузился на 15 футов, имея перископ на 10 футов выше поверхности воды.
В 20 ч. 30 м. мог сосчитать, что идет эскадра в составе десяти линейных кораблей – впереди трехтрубные, сзади двухтрубные – и миноносцы. Расстояние было около 10 миль. Линейные корабли шли одной кильватерной колонной, миноносцы же, как мне показалось сначала, шли впереди с тралами. Эскадра шла постоянным курсом на норд и никаких зигзагов не делала.
Так как неприятельские корабли закрывали один другого и сосчитать их было довольно трудно, для проверки своих наблюдений вызвал вахтенного начальника и двух матросов, которые были счастливы посмотреть на противника.
Разойдясь по своим местам, они, конечно, рассказали о виденном остальной команде, что способствовало укреплению того бодрого и уверенного настроения, которое царило среди личного состава «Окуня». Идти «втемную», доверяясь только опыту и знаниям командира, или же своими глазами видеть обстановку, в которой протекает атака, конечно, не одно и то же.
Компас в боевой рубке под действием электрического тока от батареи аккумуляторов, как и в мирные времена, застаивался и не действовал, потому решил вести атаку, не скрывая перископа под воду, но держа его как можно ближе к поверхности. А чтобы противнику было труднее обнаружить лодку, решил перейти на левую сторону эскадры, дабы иметь заходящее солнце у себя за спиной, и неприятельским наблюдателям пришлось бы тогда смотреть против солнца.
В 20 ч. 50 м., выйдя на створ мачт головного корабля, увидел, что перед эскадрой миноносцев нет. Они шли по обеим ее сторонам, неся охрану от подводных лодок.
Расстояние до них было около пяти с половиной миль. Вспомнив о предупреждении не резать корму неприятельских миноносцев, ибо они буксируют за собой подрывные патроны для уничтожения подводных лодок, счел за лучшее атаковать эскадру в лоб, то есть пройти между миноносцами и линейными кораблями противника, чтобы, развернувшись между ними, стрелять минами в любой из броненосцев, который будет на прицеле.
Проще всего было бы идти контр-курсом и выпустить мины по траверзу, но все четыре минных аппарата Джевецкого-Подгорного поставлены на носовой залп веером в пять градусов, и, чтобы стрелять, необходимо было обязательно повернуться носом к противнику, так как изменить установку невозможно. Обе передние мины Уайтхеда стояли на нуле, из кормовых – одна установлена на два с половиной градуса вправо, другая – на столько же влево. На каждой мине заряд пироксилина шесть пудов.
Изменил курс на правый головной миноносец. «Аппараты, товсь!» Перископ от
