Пол Баррел - Королевский долг

3 апреля сэр Стивен Лампорт, Фиона Шеклтон и личный секретарь королевы сэр Робин Джанврин встретились в Сент-Джеймсском дворце со Спенсерами, представителями Скотленд-Ярда и Королевской службы уголовного преследования. Кто-то из последних сказал, что если меня признают виновным, то мне грозит как минимум пять лет лишения свободы. «Отягчающим обстоятельством будет то, что он воспользовался доверием королевской семьи», — сказал он собравшимся. Было высказано также еще одно интересное замечание: поскольку большая часть найденных у меня вещей принадлежала не принцу Чарльзу, а принцессе, то решение о приостановке дела могут принимать только душеприказчики принцессы. А значит, в роли «машиниста поезда» под названием Скотленд-Ярд, который несся на меня с бешеной скоростью, выступали Спенсеры, и не было никаких шансов, что они решат затормозить.

Никого не волновало, что ни леди Сара Маккоркодейл, ни миссис Франсис Шенд Кидд понятия не имели о безграничной щедрости принцессы. Но полиция прислушивалась к их не основанному ни на чем мнению: у Пола Баррела должны быть какие-нибудь запонки и пара фотографий — вот и все, что полагается слуге. Его надо судить. Поскольку душеприказчики принцессы были на стороне полиции, в Скотленд-Ярде не возникало никаких сомнений, что мне вынесут обвинительный приговор. Они бы пришли к другому выводу, если бы удосужились опросить тех, кто, в отличие от матери и сестры принцессы, хорошо ее знал — ее настоящую семью, то есть ее друзей.

Люсия Флеча де Лима, которая была для принцессы как мать: «Принцесса говорила мне, что свою личную переписку отдавала на хранение Полу».

Дебби Фрэнкс — личный астролог принцессы с 1989 года: «Диана считала Пола членом семьи».

Роза Монктон, бывшая для принцессы почти сестрой: «Принцесса постоянно всем делала подарки… Она не раз говорила, что без Пола она как без рук».

Леди Аннабель Голдсмит: «Диана говорила, что могла во всем положиться на Пола… Она общалась с ним, как с подругой».

Сьюзи Кассем: «Пол был третьим по счету, кому она доверяла. После Уильяма и Гарри».

Лана Маркс: «Диана говорила мне, что отдавала Марии платья и аксессуары».

И даже если бы они спросили изготовителя обуви Эрика Кука, они бы узнали, что «Пол и Диана были скорее как брат и сестра, чем слуга и хозяйка».

Но Скотленд-Ярд слушал Спенсеров, которые на момент смерти принцессы даже не знали ее друзей. Полицейские не захотели добраться до сути дела и поговорить с теми, кто был ближе всего к принцессе, хотя есть золотое правило, применимое к любой профессии, — «знай свое дело». Полицейские ничего не знали о том, какой была принцесса Уэльская, и при этом пытались разбирать дело, которое было связано с ней теснейшим образом.

В начале апреля Марк Болланд передал мне через посредника еще один совет: написать принцу Уильяму. Юный принц в это время путешествовал по миру, но если отправить письмо в Сент-Джеймсский дворец, то ему могли переслать его по факсу. 19 апреля я написал ему следующее:

Я так жалею, что за последние несколько месяцев не мог с тобой поговорить один на один. Мне нужно многое тебе объяснить. Я должен был вернуть тебе те вещи, которые принцесса оставляла у меня на хранение и которые у меня изъяла полиция. Я верю, ты знаешь: я всегда ценил доверительное отношение ко мне твоей матери и никогда бы ее не подвел, тем более — не предал. Твой Пол, которого ты всегда знал как честного человека.

И в этом письме я тоже указал, что брал на хранение некоторые вещи из дворца. Именно поэтому я так удивился, когда на суде в октябре 2002 года королевский адвокат Уильям Бойс положил в основу своих рассуждений тот факт, что, по его словам, «мистер Баррел никогда никому не говорил, что брал на хранение какие-либо вещи». Тогда как Служба уголовного преследования, представителем которой и являлся на суде Уильям Бойс, читала мое письмо принцу Уильяму еще за восемнадцать месяцев до суда. И даже один из их сотрудников, как показало расследование сэра Майкла Пита, «говорил, что этим письмом… Баррел пытался получить дополнительные аргументы для защиты… и это письмо необходимо представить в суде».

А значит, Служба уголовного преследования читала мое письмо, но в суде они утверждали, что не видели его.

Но самым важным для меня было то, что я знал: принц Уильям его читал. «Письмо было передано. На этот раз все удалось», — сообщил мне по телефону посредник. Это письмо читал также и принц Чарльз. Как сказала 30 апреля его адвокат Фиона Шеклтон: «Марк Болланд посоветовал ему написать письмо… мы знали, что оно скоро придет, кто-то предупредил принца Чарльза».

На той встрече, где были представители Службы уголовного преследования, Скотленд-Ярда и леди Сара Маккоркодейл, в свете моего письма принцу Уильяму встал важный вопрос: выступит ли принц Уильям на стороне обвинения. Когда леди заявила, что окончательное решение остается за ней, Фиона Шеклтон «сказала, что она не хотела бы, чтобы принц Уильям действовал против душеприказчиков, потому что в таком деле необходима слаженность».

Тогда у принца Чарльза была возможность защитить меня, подтвердив, что я преданно хранил вещи принцессы. Но он не стал этого не делать.

В свое оправдание принц Чарльз говорил, что он «предпочел бы, чтобы следствие прекратили». Это было то же самое, как если бы, увидев, что его дворецкого посреди улицы избивают какие-то бандиты, он сказал, что это нехорошо и пошел по своим делам.

Как показало впоследствии расследование, которое проводилось по его инициативе, если бы речь шла о ком-то из его слуг, он вел бы себя по-другому. Милберн вспоминал: «Сэр Стивен Лампорт сказал, что слуги принца Чарльза поддержат обвинение, поскольку в деле не замешан никто из его слуг. Это значило, что они проявили бы меньше энтузиазма, если бы обвиняли слугу принца Чарльза».

Из всего этого создавалось впечатление, что у меня не нашлось ни одного друга в королевских кругах. Это так, но и в кругах профессиональных я вообще стал изгоем. Мой телефон вдруг умолк, а ведь, с тех пор как вышла моя книга «Развлечения со вкусом», он звонил не переставая. Никому не нужны были лекции дворецкого, обвиняемого в краже. Даже благотворительные организации, для которых я раньше бесплатно произносил послеобеденные речи на банкетах, теперь перестали меня приглашать. Единственная компания, которая не отвернулась от меня, была «Кьюнард». Как странно, что та самая организация, приглашение от которой моя мать бросила в огонь в 1976 году, по-прежнему давала мне работу. Я, как и раньше, выступал с лекциями на их лайнере «Елизавета II».