Чарльз Николл - Леонардо да Винчи. Загадки гения
Мне кажется, что должен был существовать аналогичный профиль, развернутый в другую сторону. Воспроизвести его несложно, если рассмотреть виндзорский эскиз с обратной стороны листа (см. иллюстрацию 25). Ученики часто использовали зеркальные изображения, получая две модели с одного рисунка. Такой прием часто использовался и в собственных рисунках Леонардо.[853] Обратный вариант виндзорского эскиза нельзя считать полностью утерянным. Его черты мы видим в бородатой фигуре святого Иеронима на картине миланского ученика Леонардо Джованни Пьетро Риццоли, Джампетрино (см. иллюстрацию 26). Иероним напоминает мужчину, изображенного на виндзорском эскизе, во многих отношениях – линией носа, печалью в глазах, бородой, даже линией головного убора (святой Иероним традиционно изображается в кардинальской шляпе).
Алтарный образ «Мадонны с младенцем, святым Иеронимом и святым Иоанном Крестителем» Джампетрино написал в 1515 году по заказу ордена иеронимитов для церкви в Оспедалетто-Лодиджано, неподалеку от ломбардского города Лоди. Ее и сегодня можно видеть в этой церкви.[854] Эта картина, как и многие другие работы Джампетрино, явно написана под влиянием Леонардо. Младенец-Христос, играющий с агнцем, списан с луврской «Мадонны с младенцем и святой Анной». Лицо Мадонны во многом напоминает лондонскую «Мадонну в скалах». Эти работы относятся ко второму миланскому периоду творчества Леонардо. Как раз тогда Джампетрино и оказался в студии мастера. Мы уже видели, что коленопреклоненная Леда была написана Джампетрино поверх подготовительного рисунка для группы «Святой Анны». Это показало рентгеновское исследование картины. Виндзорский набросок можно датировать примерно 1510 годом, то есть временем создания вариантов «Леды» и луврской «Святой Анны», временем работы Джампетрино в мастерской Леонардо. Сам по себе рисунок не представляет особой художественной ценности – это лишь беглый набросок. Значимость ему придает достоверность. Это портрет Леонардо, созданный с натуры, написанный его современником. А поскольку Джампетрино использовал этот эскиз в своей картине, то и святого Иеронима из Оспедалетто-Лодиджано можно считать портретом самого Леонардо. Связывает эти произведения утерянный эскиз портрета Леонардо, выполненный Джампетрино. Именно эти эскизы он использовал в качестве модели или картона для создания алтарного образа в Лодиджано. Ученик захотел отдать дань уважения старому мастеру, который к тому времени был уже в Риме, но изобразил его таким, каким когда-то видел в миланской студии. Тогда Леонардо было около шестидесяти лет, в его бороде поблескивала седина, на лице появлялись первые морщины, он любил носить шляпы, и взгляд его был по-прежнему острым.
Часть восьмая
Последние годы
1513–1519
Наблюдай пламя свечи и заметь его красоту. Моргни глазом и посмотри на него вновь. Увиденного тобой ранее не было, а того, что было раньше, теперь нет. Кто тот, что вновь разжигает вечно умирающее пламя?
Парижская книжка MS F, лист 49v
На юг
В начале 1513 года Леонардо ненадолго заезжает в Милан. Он не знает, как новый герцог, Массимилиано, отнесется к тому, кто сотрудничал с заклятыми врагами его отца. 25 марта о Леонардо упоминают в регистре Дуомо, где есть запись о том, что он живет или квартирует вместе с неким Превостино Виолой.[855] Примерно в то же время Леонардо записывает имя Барбары Стампа, дочери Филиппо Стампа и жены Карло Ателлани (или делла Телла). Эти люди были верными слугами Сфорца и теперь оказались в милости. Барбара держала салон в роскошном доме Ателлани возле церкви делле Грацие. Сад Ателлани граничил с виноградником Леонардо. У художника были богатые и просвещенные соседи. Сохранили верность Сфорца и Кривелли: «Спроси жену Бьяджино Кривелли, как петух кормит и выводит цыплят курицы, будучи в нее влюблен».[856] Для поклонника опыта нет слишком простых вопросов. О жизни Леонардо в Милане в эти дни нам ничего не известно. По-видимому, большую часть времени он все же проводит в Ваприо.
А тем временем интересные известия пришли из Флоренции. Маятник политической удачи вновь качнулся в сторону Медичи. К власти пришло новое поколение – Джованни и Джулиано, сыновья Лоренцо, и их кузен Джулио. Летом 1512 года, после восемнадцати лет изгнания, они вернулись, чтобы править Флоренцией. На этот раз обошлось без крови, хватило лишь войск, размещенных в Прато. 1 сентября гонфалоньер Содерини бежал через городские ворота и отправился в изгнание на побережье Далмации. Через другие ворота в город вошел Джулиано Медичи. Он вошел пешком, без военного эскорта. Джулиано был одет в традиционную флорентийскую одежду. Он направился не в Палаццо Веккьо, не во дворец Медичи, а в дом одного из своих сторонников в правительстве города. Джулиано пришел к Антонфранческо дельи Альбицци. Это был прекрасный политический ход. Флорентийский гражданин скромно вернулся в родной город по приглашению других граждан. Прибытие главы семьи, старшего брата Джулиано, тучного, образованного, хитрого Джованни, ставшего влиятельным кардиналом в Риме и готового занять папский престол, было менее скромным. Он вошел в город во главе полуторатысячного войска. Джованни был абсолютно великолепен. Возвращение Медичи не ознаменовалось ни казнями, ни конфискациями. Власть была передана так же спокойно, как оплачивались векселя в банке Медичи.
Портрет Джулиано Медичи, написанный Рафаэлем или кем-то из его учеников
Смерть папы Юлия II входила в планы Медичи. Джованни поспешил в Рим, где 11 марта 1513 года конклав кардиналов избрал его папой Львом X. Джулиано остался править Флоренцией. Но новый папа, сомневаясь в том, что его буйный братец сможет справиться с непокорными флорентийцами, решил заменить его своим хитроумным молодым племянником, Лоренцо ди Пьеро. Джулиано был вызван в Рим, где его наделили новыми титулами, чтобы загладить нанесенную обиду. Джулиано стал князем Пармы, Пьяченцы и Модены, но отклонил предложение стать герцогом Урбино, признав права Франческо делла Ровере, племянника покойного напы. Франческо был верным другом Джулиано в изгнании. Джулиано назначили также гонфалоньером папской армии (такой пост во времена Александра VI занимал Чезаре Борджиа). Такая должность требовала его постоянного пребывания в Риме.
Летом 1513 года Леонардо получил приглашение от Джулиано Медичи и отправился ко двору в Вечный город.
На первой странице новой записной книжки (Парижская книжка MS Е) Леонардо пишет: «Я покинул Милан и отправился в Рим 24 сентября 1513 года в обществе Джован, Франческо де Мельци, Салаи, Лоренцо и Иль Фанфойя». Первое и последнее имена вызывают некоторое недоумение. Имя Джован могло относиться к Джованни Антонио Больтраффио или к Джампетрино, хотя не сохранилось никаких документов о том, что кто-то из них бывал в Риме. Возможно, Леонардо упоминает неизвестного garzone. Возможно также и то, что, поскольку в оригинале текста нет запятых, Леонардо назвал своего помощника Мельци обоими его именами – Джованни Франческо. «Иль Фанфойя» в бумагах Леонардо не встречается. Либо это слово Фанфулла, заимствованное из просторечия, либо описательное прозвище. Как такового слова «Fanfoia» в итальянском языке не существует, зато есть слова fanfano – болтун, fanfaro – музыкальный марш (отсюда – фанфары) и fanfarone – хвастун. Все созвучные слова связаны с хвастовством. Может быть, мы снова столкнулись с многоликим Томмазо Мазини, Галлоццоло, Зороастро, Алабастро, Индовино и так далее и тому подобное?
Но дата указана точно. Леонардо и его спутники покинули Милан 24 сентября 1513 года. С того момента, когда художник приехал в Милан из Флоренции на три месяца, прошло более семи лет. И это говорит о том, что Леонардо был очень привязан к этому городу (а также к его богатым герцогам и губернаторам). В Милане он провел более трети своей жизни. Пейзажи на его картинах, которые когда-то напоминали тосканские холмы детства, окутались приглушенным северным светом Ломбардии. В сентябре в Ломбардии стало холодать. На винограднике зрел виноград, а темнота опускалась раньше, чем ее ожидали.
Леонардо и его спутники отправились на юго-восток по дороге виа Эмилия – через Лоди, Пьяченцу, Парму, Реджо-Эмилию, Модену, Болонью и дальше через Апеннинские горы. По-видимому, Леонардо не стал задерживаться во Флоренции. В записи расходов мы читаем: «13 дукатов за 500 фунтов отсюда [из Милана] в Рим» – плата за доставку багажа.[857] Четверть тонны личных вещей включали в себя «Мону Лизу», «Мадонну с младенцем и святой Анной» и «Леду», множество рисунков и набросков, большую часть анатомических листов, все известные нам и многие неизвестные записные книжки, 116 книг, перечисленных в мадридском списке (за исключением пришедших в негодность, зато с новыми приобретениями), а также кое-что из студийного оборудования, научные инструменты, мебель, одежда и памятные предметы. То, что Леонардо не смог взять с собой, он продал.
