Николай Водовозов - Миклуха-Маклай

В конце марта 1791 года «Пандора» прибыла на Таити, а в начале мая удалось захватить четырнадцать человек матросов «Bounty», не пожелавших ехать далее с Христианом. Пойманные матросы были на фрегате «Пандора» отправлены в Англию.

Что же касается Христиана и его восьми товарищей, то их нигде не могли найти и посчитали погибшими. Только через двадцать пять лет, когда вся эта история была уже основательно забыта, английская эскадра, крейсировавшая в Тихом океане, подошла к маленькому уединенному острову Питкери, лежащему в тысяче двухстах милях к западу от Таити. Командир эскадры Стайн намеревался найти место, удобное для якорной стоянки, и исследовать заброшенный островок. Приблизясь к берегу, он был очень удивлен, увидав хижины, плантации и двух туземцев, спускавших на воду лодку. Изумление его увеличилось еще более, когда туземцы, подойдя к нему, заговорили по-английски. Из разговора с этими «дикарями» капитан Стайн выяснил, что они — потомки матросов корабля «Bounty» а один из них — сын самого Христиана.

Возвратясь в Англию, Стайн сообщил о своем открытии; это вызвало настоящую сенсацию во всей Европе. Общественное мнение Англии было крайне заинтересовано историей беглецов-робинзонов. Байрон находился в это время в Италии и готовился принять участие в греческой революции. Судьба Христиана и его товарище; привлекла его внимание тем, что они, сбросив иго деспотизма, сумели основать свободную колонию на отдаленном острове, совсем в духе многочисленных утопий XVIII века

В свое время Байрон испытывал на себе сильное влияние Руссо и, подобно ему, считал, что «пока люди довольствовались грубыми хижинами, пока они одевались в звериные шкуры, сшитые рыбьими костями, украшались перьями и раковинами, расписывали тело красками, — они жили вольными, здоровыми, добрыми и счастливыми, поскольку к этому способны от природы, и пользовались прелестью взаимных отношений». Он утверждал, что «чистота человеческой души возможна только без растлевающей заразы цивилизации». Легко понять, как воспринял английский поэт историю Христиана и его товарищей. Он увидел в ней подтверждение всех своих утопических идеалов и создал на основе ее апофеоз «Острова Блаженных».

Вспоминая романтическую историю команды «Bounty», Миклуха-Маклай смотрел на берега острова Питкери и заново переживал все события, ощущал глубокое их созвучие своим собственным затаенным мыслям о будущей жизни среди свободных народов Гвинеи.

У острова Питкери «Витязь» пробыл недолго. Далее путь его лежал к острову Уполу в архипелаге Самоа.

С острова Уполу 17 августа 1871 года Миклуха-Маклай направил четвертое письмо Географическому обществу, в письме он сообщал, между прочим, что им наняты двое слуг, которые должны остаться с ним в Новой Гвинее. Один из них, швед, по имени Ульсон, когда-то служивший матросом китоловного судна, был добродушный малый, ленивый и малоразвитый. Он надеялся подработать немного денег, чтобы вернуться на свою северную родину, где у него оставалась жена, и, видимо, плохо представлял себе, в каких условиях и сколько времени ему придется жить с Миклухой-Маклаем среди папуасов Новой Гвинеи, иначе скромное вознаграждение, предложенное ему русским путешественником, вряд ли соблазнило бы его.

Другой слуга — полинезиец с острова Ниуе — назывался Боем. Это — обычное имя, дававшееся англичанами всем слугам-туземцам, независимо от их возраста. Миклуха-Маклай брал с собой Боя, рассчитывая, что он сможет оказаться полезным в будущих сношениях с туземцами Новой Гвинеи.

НОВАЯ ГВИНЕЯ

Корвет «Витязь» оставил архипелаг Самоа и вышел к конечному пункту путешествия русского ученого — Новой Гвинее.

Экипаж корвета неоднократно спрашивал Миклуху-Маклая, почему он выбрал для своих исследований именно берег Новой Гвинеи. Путешественник отвечал так: «Читая описания путешествий, почти что во всех я находил очень недостаточными описания туземцев в их первобытном состоянии, то есть в состоянии, в котором люди жили и живут до более близкого столкновения с белыми или расами с уже определенной цивилизацией (как индусская, китайская, арабская и так далее). Путешественники или оставались среди этих туземцев слишком короткое время, чтобы познакомиться с их образом жизни, обычаями, уровнем их умственного развития, или же главным образом занимались собиранием коллекций, наблюдением других животных, а на людей обращали второстепенное внимание.

С другой стороны, еще, такое пренебрежение ознакомления с первобытными расами мне казалось достойным положительного сожаления, вследствие обстоятельства, что расы эти, как цветные, при столкновении с европейской цивилизацией с каждым годом исчезают. Времени, по моему мнению, не следовало упускать, и цель — исследование первобытных народов — мне казалась достойной посвятить ей несколько лет жизни. Совершенно согласно с моими желаниями повидать другие части света, и знания мои подходящи для такого предприятия. Занятия анатомией человека и медициной могли значительно облегчить антропологические работы, которыми я думал заняться. Но где найти эти первобытные племена людей вне влияния других, поднявшихся на сравнительно высшую ступень цивилизации».

И Миклуха-Маклай пояснял, что именно громадный, малоисследованный остров Новая Гвинея представляет достаточно благоприятные условия для такой работы.

Первое смутное упоминание о Новой Гвинее имеется в письме флорентинца Корсали, посланном в 1515 году Юлиану Медичи. Корсали говорят о существовании обширнейшей земли, возможно, целого материка, к востоку от Молуккских островов. Хотя, повидимому, в письме речь идет о Новой Гвинее, но честь подлинного открытия громадного острова принадлежит португальцу Георгу де-Мерезису, перезимовавшему в 1526—1527 годах на северо-западной оконечности Новой Гвинеи.

В 1528 году другой мореплаватель, испанец Альваро да-Сааведра, проплыл к югу от экватора вдоль одного берега, который тянулся к юго-востоку на протяжении нескольких градусов долготы. Несомненно, это был берег Новой Гвинеи. В 1545 году мореплаватель Ортис де-Ретис дал новым землям имя Новой Гвинеи, или Папуазии, и присоединил их к владениям испанской короны. Однако в то время еще не знали, составляет ли открытая земля большой остров или является частью того южного материка, который, как тогда предполагали, должен был существовать в южном полушарии в качестве противовеса северным материкам Старого света.

Только в 1606 году испанец Торрес, обойдя подводные камни опасного пролива, названного впоследствии его именем, доказал, что Новая Гвинея, или Папуазия, представляет собой громадный остров. Но его открытие было тщательно скрыто в манильских архивах, так как испанское правительство хотело рассматривать все лежащие к югу земли частью и продолжением материка, присоединенного Ретисом к Испании. Поэтому важное в географическом отношении открытие Торреса оставалось неизвестным человечеству в течение полутора веков, до тех пор, пока англичане, овладев в 1762 году столицей Филиппинских островов Манилой, не нашли в испанских государственных архивах донесения самого Торреса; они, разумеется, не сочли нужным делать из него тайны и оповестили об открытии Торреса весь мир.