Алекс Громов - Клеопатра. Любовь на крови

По словам самого военачальника, "он полагал, что царское имя будет иметь большое значение у его подданных, и желал придать делу такой вид, что война начата не столько по воле царя, сколько по частному почину немногих отдельных людей и притом разбойников".

Попутно Цезарь не преминул отметить в тех же "Записках", что находящиеся под началом Ахиллы бывшие легионеры Габиния "уже освоились с александрийской вольной жизнью и отвыкли от римского имени и военной дисциплины… К ним присоединились люди, набранные из пиратов и разбойников… Кроме того, сюда же сошлись осужденные за уголовные преступления и изгнанники (всем нашим беглым рабам был верный приют в Александрии и обеспеченное положение, лишь бы они записывались в солдаты)".

Но вскоре разыгралась душераздирающая сцена, которую любой проницательный зритель квалифицировал бы как спектакль. Примчался гонец из лагеря Ахиллы (а теперь еще и Ганимеда), который привез Цезарю послание от нескольких тамошних командиров. Они жаловались на разброд и шатание, постоянное противостояние Ганимеда с другими начальниками и просили Цезаря дозволить Птолемею вернуться к своим солдатам. Цезарь сразу согласился, и есть мнение, что он сообща с Клеопатрой заранее просчитал дальнейшие последствия такого решения.

Однако сцена разговора с Птолемеем была разыграна по всем правилам театрального искусства. Цезарь убеждал молодого царя "подумать об отцовском царстве, пощадить свой славный родной город, обезображенный отвратительными пожарами и разрушениями, своих сограждан прежде всего образумить, а затем спасти, доказать свою верность римскому народу и ему, так как сам он, со своей стороны, настолько доверяет царю, что отпускает его к вооруженным врагам римского народа". Содержание своей речи для потомков бережно сохранил сам проконсул. И он же описал, как Птолемей горестно рыдал и умолял Цезаря "не отпускать его: самый трон не так ему мил, как вид Цезаря". Тот, как легко догадаться, ни секунды не верил в искренность Птолемея, а в своем мемуарном тексте от души прошелся на тему лживой сущности греков. Досталось и Арсиное, и ее наставнику. Цезарь явно рассчитывал, что на его и Клеопатры сторону встанет "население, которому чрезвычайно надоели временное царствование девочки и жестокая тирания Ганимеда".

Но пока что появление Птолемея в военном стане противников Цезаря и Клеопатры заметно осложнило ситуацию. Пусть Цезарь и полагал, что "для него будет благовиднее и почетнее вести войну с царем, чем с шайкой пришлых авантюристов и беглых рабов". Птолемей снял Ганимеда с командной должности, с одной стороны, избавив Цезаря и Клеопатру от самого искусного полководца противника, а с другой — появление царя было неким знаком, придающим мятежу характер законности. Он, по словам римлянина, "словно его выпустили из клетки на открытую арену, так энергично повел войну против Цезаря, что слезы, которые он обронил при прощании, были, очевидно, слезами радости".

И поначалу победа Цезаря вовсе не казалась очевидной, ведь в окружении Птолемея еще оставались умные и опытные командиры. "Прежде всего он подвергся опасности остаться без воды, так как водопроводные каналы были засыпаны неприятелем, — комментирует происходившее в Александрии Плутарх. — Затем враги пытались отрезать его от кораблей. Цезарь принужден был отвратить опасность, устроив пожар, который, распространившись со стороны верфей, уничтожил огромную библиотеку. Наконец, во время битвы при Фаросе, когда Цезарь соскочил с насыпи в лодку, чтобы оказать помощь своим, и к лодке со всех сторон устремились египтяне, Цезарь бросился в море и лишь с трудом выплыл. Говорят, что он подвергался в это время обстрелу из луков и, погружаясь в воду, все-таки не выпускал из рук записных книжек. Одной рукой он поднимал их высоко над водой, а другой греб, лодка же сразу была потоплена".

Цезарь сжег свои корабли, чтобы они не достались противнику. "С их захватом враги надеялись отбить у Цезаря его флот, завладеть гаванью и всем морем и отрезать Цезаря от продовольствия и подкреплений… Поэтому и сражались с упорством, соответствовавшим значению этой борьбы: для одних от этого зависела скорая победа, для нас — наше спасение. Но Цезарь вышел победителем и сжег все эти корабли вместе с теми, которые находились в доках, так как не мог охранять такого большого района малыми силами". Относительно того, насколько сильно пожар повредил Александрийскую библиотеку, мнения расходятся — кто говорит о ее полном уничтожении задолго до намеренного поджога уже в Средние века, кто-то утверждает, что пламя, достигшее хранилища свитков, было сразу потушено, не причинив ущерба.

Но в конечном итоге удача оказалась на стороне Цезаря. И, конечно, Клеопатры, которая не только удержалась на престоле, но и избавилась от всех родственников, способных представлять опасность.

"Внедрив во вражескую армию Птолемея и лишив ее тем самым предводителя, Цезарь добивается перелома в ходе войны, — уверен Пьер Деке. — Он переходит в наступление. Он сражается на море и идет ускоренным маршем навстречу армии поддержки во главе с Митридатом, соединяется с нею, бросается тотчас в битву и после двух дней непрерывных боев опрокидывает египтян в Нил. В этой бойне погибают двадцать тысяч солдат и двенадцать тысяч сдаются в плен. Среди выброшенных Нилом тел опознают Птолемея. Цезарь врывается в Александрию, потрясая золотым доспехом царя, свидетельством своей победы".

Хотя насчет доспеха и тела Птолемея существует и строго противоположное мнение, изложенное той же Стейси Шифф: "Кое-кому удалось спастись, но Птолемей, судя по всему, погиб; впрочем, гибель царя не оплакивали даже его вчерашние советники. Тела так и не нашли, хотя Цезарь приложил немало усилий, чтобы раздобыть золотые царские доспехи. Нил издавна считался волшебной, целительной рекой; его воды уносили и цариц в мешках, и младенцев в корзинах. Не хватало еще, чтобы царевич воскрес". Кстати, в будущем самозванец, выдававший себя за Птолемея, все же появился, но особого успеха не имел — простые египтяне все царствование Клеопатры искренне любили свою повелительницу.

ЛЮБОВЬ НА ВОДАХ НИЛА

Как бы то ни было, победил Цезарь — и вместе с ним Клеопатра. Жители Александрии вышли на улицы в покаянных одеждах встречать победителя. Были продемонстрированы и сейчас, и позже по время триумфа в Риме доспехи царя Птолемея, вопрос: те ли, что были на нем в бою… Но подобные проблемы с символами и вещественными доказательствами во все времена решались достаточно легко. Арсиною привезли в Александрию закованной в кандалы.