А Тимашев - Воейков

Призыв комиссии встретил отклик. Скоро начали поступать материалы наблюдений. Воейков знакомился с этими сообщениями и вел переписку с корреспондентами. Он докладывал о поступивших сведениях на заседании Метеорологической комиссии, составлял сводки и печатал статьи, указывая фамилии лиц, от которых была получена информация. Это, по существу, была единственная возможность поощрить наблюдателей.

Александр Иванович всегда требовал живой связи с корреспондентами, считая, что местным жителям надо предоставить инициативу и всячески их поддерживать. Инструкция Вильда казалась ему слишком узкой и формальной. Жизнь ее опережала. Почта приносила в Географическое общество сообщения о ветрах, внезапных зимних оттепелях, прилете птиц. Особенно много писали наблюдатели о засухах, состоянии посевов, начале обора урожая. Попадались письма, рассказывавшие о подземных толчках, горных обвалах. А ведь все это не было предусмотрено инструкцией. Неудивительно, что через год секретарь комиссии с удовлетворением докладывал:

— Корреспонденты не хотят ограничиваться только сообщениями о грозах, осадках, вскрытии и. замерзании рек. Многие из них желают вести наблюдения по более широкой программе. Я надеюсь, — говорил он, — что вскоре вместо наблюдательных пунктов Географическое общество будет иметь целую сеть небольших метеорологических станций.

Вильд сдержанно встретил слова Воейкова. Он не одобрял стремление расширить наблюдения добровольных корреспондентов. Пусть выполняют инструкцию — и все!

Еще больше не понравились Вильду статьи Воейкова, появившиеся в 1870 и 1871 годах. В них Воейков подверг анализу и критике издания Главной физической обсерватории и хотя указал на заслуги Вильда, но отметил, что постановка работы обсерватории не соответствует требованиям жизни. Обсерватория далека от практики. Уклоняясь от предсказаний заморозков, гроз, штормов, она не помотает ни сельским хозяевам, ни морякам. Воейков же считал точные, цифры наблюдений только материалом для широких научных выводов, а науку — средством для практических целей.

Вильд находил эти высказывания дерзостью со стороны молодого ученого и с каждым днем все более настораживался.

Вильд ставил перед собой ограниченные задачи. По его мнению, метеорологическая служба должна была давать собранные по единой стройной системе точные цифры, чтобы ими пользоваться как статистическими сведениями. Вильд всецело отдавался вопросам техники наблюдений. Он был фанатиком цифр. Если ему удавалось выпустить таблицу средних температур или количества выпавших осадков, подсчитанных с безукоризненной математической точностью, это его вполне удовлетворяло. Он конструировал приборы — барометр, испаритель, флюгер, анемограф[9], различные механизмы для магнитных наблюдений. Вильд составил также чертеж типовой метеорологической будки. Разработанные им приспособления он настойчиво вводил на метеорологических станциях.

Вильду удалось упорядочить наблюдения, сделать цифровые сводки несравненно более верными, чем при его предшественниках. Но деятельность Вильда имела и отрицательные стороны. Педант, формалист, он не желал глубоко вникать в смысл наблюдаемых явлений.

Еще в середине XVIII столетия великий Ломоносов писал о несовершенстве метеорологических приборов, о неодинаковых приемах наблюдений и различной степени добросовестности наблюдателей, как о причинах того, что физики относятся к метеорологическим наблюдениям скептически и делают их только потому, что этого «требует их должность».

Выводы Ломоносова о состоянии науки об атмосфере печальны:

«В таком состоянии утомлённа и почти умерщвлённа была сия лучшая часть натуральной науки».

После Ломоносова прошло сто лет. Приборы значительно улучшились, многие физические явления были исследованы, частично удалось разработать научную терминологию, установить правила наблюдений. Казалось бы, следовало теперь перейти к «истолкованию воздушных перемен», чего требовал еще Ломоносов.

Этот призыв великого ученого нашел глубокий отклик в душе Воейкова. Проверка и дополнение труда Веселовского дали Воейкову исходный материал для изучения климата России. Но Александр Иванович не мог удовлетвориться составлением описаний, он стремился вникнуть в самую сущность климатических явлений, дать им научное объяснение. Ученые — современники Воейкова — уже понимали, что климат любой страны в значительной степени зависит от круговорота воздуха больших масштабов, включающих в свою орбиту не только ближние, но и дальние зоны земного шара. Лишь познание атмосферных явлений всех зон нашей планеты может дать ключ к установлению законов, управляющих климатом. Теплое течение Гольфстрим зарождается в тропиках и оказывает влияние на климат Европы. Муссоны же, дующие на Дальнем Востоке, возникают в результате взаимодействия различно нагретых воздушных масс, располагающихся над Тихим океаном и над сушей восточной части Азии. Следовательно, для изучения климата России необходимо исследовать, по крайней мере, северное полушарие. А необъятные просторы Арктики? Разве они не оказывают мощного влияния на климат нашей страны?

И Воейков со всем пылом молодости включился в подготовку к экспедиции в Арктику. В декабре 1870 года на заседании отделений математической и физической географии Русского географического общества он выступил с докладом. Воейков говорил о плавании по Ледовитому океану русского корвета «Варяг». Академик А.Ф. Миддендорф, который находился на борту корвета, пришел к важному заключению: ветвь Гольфстрима проникает в Карское море, а другая его ветвь омывает западный берег Новой Земли.

Германский географ Август Петерман еще раньше высказывал предположение, что теплое течение Гольфстрим заходит далеко на север, но часть ученых считала Петермана фантазером. Миддендорф написал Петерману:

«Вы были смелы, но мать-природа оказалась смелее вас».

Ветвь Гольфстрима была обнаружена гораздо севернее, чем предполагал Петерман. Норвежский капитан Иогансон на небольшом парусном судне обошел Новую Землю с севера и не нашел вблизи постоянных или пловучих льдов. Голландский мореплаватель XVI века Баренц часто видел воды у берегов Новой Земли свободными ото льда.

— Очень мало мы знаем об Арктике! — говорил Воейков. — А как много выгод может принести ее исследование! Морские промыслы, добыча мамонтовой кости, рост хозяйства северных областей России. А какие богатые возможности для развития науки, в особенности физической географии и метеорологии!