Дики Церинг - Мой сын Далай-Лама. Рассказ матери

Меня сопровождали также отец и брат. Мать и прочие члены семьи должны были оставаться дома. Когда я отъезжала, отец повторял, как бы причитая: «Сонам Цомо, йонг ва чи», что значит «Сонам Цомо, вернись домой». Тем временем мать собрала все, что я надевала накануне, и сожгла в печи. Она причитала, глядя в печку, в тоске выкликая мое имя. Оба обычая символизируют печаль расставания с дочерью.

Все гости, верхом и при полном параде, наблюдали за моим отъездом. Я взяла с собой одежду, шапку и обувь для жениха, одежду для его матери и обувь и подарки для отца. Если у жениха были важные родственники, все они тоже получали подарки. Дальним родственникам дарили шарфы. Если предстояло раздать много подарков, то на помощь невесте собиралось немало народу. Свадебный кортеж мог состоять из двадцати-тридцати человек, а если семья была богатая, набиралось человек пятьдесят-шестьдесят. По дороге все пели.

На полпути к дому жениха, в шести часах езды, поющие женщины повернули домой, и остаток пути я провела в обществе двух пожилых дам. Когда наша компания подъехала к дому жениха, нам навстречу выехала группа его родственников. Они мчались на лошадях и в шутку срывали друг с друга шапки. Затем они угостили нашу компанию чаем, хорошо сваренным супом и приготовленным на пару хлебом. Мне же достался сладкий рис, сваренный с финиками.

На подъезде к дому жениха навстречу нам выслали старика, которого называли «джанггу» («тот, кто ведет»). На некотором расстоянии от дома наша компания спешилась и последовала за мной пешком, придерживая коней за уздечки и распевая песни. У дверей монахи читали молитвы. Где именно я должна была спешиться: на севере, юге, востоке или западе, тоже определял астролог. Он обрызгал моих спутниц молоком, а я тем временем прикрывала лицо тыльной стороной рук. Я не должна была никого видеть и не должна была допустить, чтобы кто-нибудь увидел меня. У меня на лбу была парчовая повязка трехдюймовой ширины, украшенная серебром, к которой крепилась бахрома, закрывавшая лицо и мешавшая смотреть по сторонам.

По нашем прибытии на место родственники жениха встретили нас церемониальным диалогом в поэтической форме. Жениху повязали ритуальный шарф, и он верхом подъехал ко входу в дом. Затем он вынес для меня облачение, ритуальный шарф и масло для подношения. Тем временем джанггу поддерживал непрерывный ритуальный диалог. Жених передал старику одежды и попытался въехать в дом на коне. После нескольких попыток все присутствовавшие стали его умолять прекратить их, и он наконец спешился.

У дверей положили вязанку хвороста, цампу, три горшка с ячменем и кружку, украшенную изображениями солнца и луны. Стоявшие в ожидании у дверей девушки и астролог читали молитвы. Мой кортеж спешился, и мы вошли в дом через кухню, где омыли свои лица. Я ничего не видела, так что две сопровождавшие меня женщины подвели меня под руки к огромному котлу с чаем, приготовленным из чайных листьев с молоком и солью. Четыре чашки расставили по четырем сторонам света. Теперь я должна была перемешать чай тремя движениями, Я трижды наполнила и опорожнила деревянный чайный кувшин, после чего до краев наполнила четыре чашки. Это было началом церемонии.

Затем сопровождавших невесту отвели в основное здание и усадили. Мужчины и женщины, старики и дети заполнили комнату, и началось пение. Гости со стороны невесты и хозяева обменивались песнями в форме вопросов и ответов, например: «Мы прибыли издалека и пьем чай. Каков вкус воды?»

Вечером устроили обед. Опять в центре мероприятия были песни. Моя сторона пела поварихе: «Ты мам не нравишься, твоя еда невкусная, а редиска и мясо сырые». Последовал ответ женской половины семейства жениха: «Не стыдно ли вам, у вас такие большие животы. Ты человек, если выпиваешь одну чашку чая, но если пьешь две или три, то ты уже корова». Эти песни были дразнилками, в которых обе стороны высмеивали друг друга.

После этого мое приданое было извлечено из сундука на всеобщее обозрение, чтобы продемонстрировать всем мастерство моей матери в шитье и вышивании. Потом оно было передано свекру и свекрови, и все покинули дом жениха. Никому не разрешили остаться, даже мне. Я провела ночь в соседнем доме в обществе двух своих спутниц. Там нас кормили в основном сладким рисом с молоком. Я еще не видела своего будущего мужа.

На следующий день около десяти часов утра меня отвели назад в дом жениха, где состоялась некая церемония. Пришло время официально надеть хари, что я и сделала, находясь вне дома. Хотя я надела его перед переходом в дом жениха, я не должна была его закреплять, как положено, оставив свисать с обеих сторон. Когда же я стала замужней женщиной, то должна была прочно закреплять его на талии. Хари состояло из трех основных элементов, двух по бокам и одного, свисавшего сзади. Семья жениха прислала мне два боковых лоскута, а мама дала средний. Они были подбиты подкладкой из шерсти, которая и скрепляла куски ткани вместе. Теперь ее разрезали ножницами. Гороскоп человека, который это делал, должен был соответствовать моему. Ему преподнесли ритуальный шарф и чашу вина и официально попросили разрезать ножницами хари. Это означало, что я стала замужней женщиной. Тогда же брат моей свекрови Такцер Ринпоче дал мне мое нынешнее имя – Дики Церинг.

Обычай требовал, чтобы, пока длится эта часть ритуала, жениха держали где-нибудь взаперти. Люди ходили позвать его, но не могли найти. Мне приходилось ждать, пока каждый по отдельности сходит на поиски. Когда же его наконец разыскали, то стали умолять выйти из укрытия, потому что я приехала издалека и очень устала. Наконец мой муж вышел, и ему вручили ритуальный шарф. Только когда он появился из своей комнаты, мое хари было окончательно укреплено. В этот момент мы взглянули друг на друга в первый раз.

На следующий день вся моя семья вместе со мной вернулась в наш дом. Перед отбытием семья мужа вручила моим спутникам в качестве подарка разные пасти овечьей туши и праздничный хлеб. В тот день я познакомилась со своей свекровью. Она ласково смотрела меня с головы до ног и в утешение сказала несколько теплых слов. Она подарила мне драгоценные украшения. В соответствии с гороскопом мне предстояло провести в доме родителей от десяти дней до одного месяца, после чего отец должен был доставить меня в дом мужа.

Когда я вернулась к мужу, у дверей меня должны были встречать мужчина и женщина вместе с человеком, обладавшим статусом ритуальной чистоты, – вдовы, вдовцы, беременные и бесплодные женщины не допускались к приему невесты, – и был проведен ритуал плодородия. Мне дали сосуд с молоком, который я три раза повернула по часовой стрелке, и вошла в дом. Затем я налила чанг для мужчин дома – свекра и брата мужа; его дед и бабушка давно умерли. Вся женская родня мужа проводила меня в мою комнату.