Борис Ерхов - Андерсен

Между тем Андерсена однажды прослушал королевский хормейстер Петер Каспер Кроссинг, соперничавший в театре с Сибони. Признав его голос удовлетворительным, он взял юношу в школу пения и включил в состав хора. Кроссинг заверял Андерсена, что, научившись петь, он получит возможность чаще появляться на сцене и даже выступать в самостоятельных ролях. Казалось, как писал потом Андерсен, перед ним распахнулись все двери. Он учился в обеих театральных школах, балетной и певческой, и отныне, когда в партере оставались свободные места, ему позволялось их занимать.

Да, но как же латынь? Несколько раз Ханс Кристиан пропустил вечерние уроки латинского. Еще бы, ведь, по его собственным словам, сидеть в партере и смотреть спектакли было гораздо приятнее. Тем более что ему открыто говорили: «Чтобы петь в хоре, латынь не нужна, вы можете стать великим артистом и без нее!»

Гроза не преминула разразиться. Хёг-Гульдберг пожаловался на Андерсена Далену, и тот высказался по этому поводу дома, когда пришел с работы. Ханс Кристиан как раз показывал его жене кукольный спектакль. Позже он писал, что ее забавляла столь редкая в людях его возраста инфантильность[51].

Андерсен тут же помчался к Хёг-Гульдбергу и сказал ему, что, если тот не простит его, он будет самым несчастным человеком на свете.

«Ах вот как, вы еще комедию передо мной ломаете?» — сказал Хёг-Гульдберг в ответ на извинения Андерсена, который всячески перед ним оправдывался. Да, он, Андерсен, совершил ошибку, он не понимал, к чему она может привести, он ведь понятия не имел о том, что такое латинская грамматика, когда обратился с просьбой найти для него учителя.

«Значит, вы будете самым несчастным человеком на свете? — повторил Хёг-Гульдберг. — Это — реплика из комедии. Я ее читал. Больше я для вас ничего делать не буду. У меня еще осталось тридцать ваших ригсдалеров, вы будете получать их по десять в месяц, но между нами все кончено!»[52] — и с этими словами он захлопнул за юношей дверь.

Андерсен опять остался без покровителя. Но он уже знал в Копенгагене многих если не богатых, то вполне влиятельных людей. Сразу же после тяжелых переговоров с хозяйкой дома он разыскал в городе девушку, с которой учил катехизис в Оденсе, готовясь принять первое причастие. Это была та самая Лаура Тёндер-Лунд, которая когда-то подарила ему розу. Ее отец, статский советник, погиб при кораблекрушении, мать тоже умерла, и ей пришлось переселиться к родственникам в Копенгаген в дом адмирала Кригера в районе Хольмен, где располагалась база датского военного флота. Андерсен разыскал ее, и девушка, увидев его, расплакалась и подивилась безрассудному шагу, каким представился ей его переезд в Копенгаген. Она отдала Хансу Кристиану все свои карманные деньги и наилучшим образом рекомендовала его своим знакомым, в том числе вдове выдающегося датского государственного деятеля, способствовавшего отмене в Дании крепостного права, госпоже Энгелке Маргрете Кольбьёрнсен. Ее дочь, служившая в королевском дворце фрейлиной кронпринцессы, тоже заинтересовалась Андерсеном, и он помчался во дворец Фредериксберг. Ну а там поглядеть на странного юношу вышла сама кронпринцесса, и Андерсен продемонстрировал перед девушками свои таланты декламатора стихов и певца, за что получил фунтик сладостей, винограда и персиков, а также нелишние десять ригсдалеров.

Госпожа Кольбьёрнсен лето обычно проводила в Баккехюсет, загородной усадьбе с большим ухоженным парком. Владельцы усадьбы, упоминавшийся выше Рабек и его жена Камма, чтобы содержать поместье, вынуждены были сдавать его комнаты, заселявшиеся обычно художественной элитой, так что дом супругов Рабек со временем стал литературным салоном, который посещали самые крупные писатели того времени, получившего название «золотого века» датской культуры[53]. В Баккехюсет гостили или посещали его Адам Эленшлегер[54], Йенс Баггесен, автор многочисленных романов из истории Дании Бернхард Северин Ингеман[55], упоминавшийся уже писатель, комедиограф и критик Йохан Людвиг Хейберг, мастер датской прозы Стен Стеенсен Бликер[56] и другие. Посещая госпожу Кольбьёрнсен, Андерсен получил возможность познакомиться с цветом тогдашней литературы или же хотя бы взглянуть на ее столпов. Позднее он намного ближе познакомится с ними, а с некоторыми завяжет прочную дружбу.

Но пока Андерсен продолжал посещать школу пения, иногда его выпускали на сцену в эпизодических ролях. Однажды он и еще один хорист, облаченные в плотные трико телесного цвета, изображали в спектакле браминов. Когда после спектакля Андерсен разговаривал с кронпринцессой, она сказала, что на сцене он был похож на драного кота, а его партнер — на толстого поросенка. Что же до попыток написать серьезное драматическое сочинение, кронпринцесса посоветовала ему оставить эту затею. В жизни и так много горя. «Пишите лучше о том, что может развеселить публику, как, например, Хольберг»[57].

Но Андерсен пытался писать как раз трагедии. Незадолго до разрыва с Хёг-Гульдбергом он получил от него задание выучить наизусть созданное его учителем стихотворение. Но почему бы для декламации не написать стихотворение самому? Он ведь не раз сочинял их в детстве. Прочитав в журнале «Почтовый голубь» (1819. № 19, 20) анонимный рассказ «Лесная часовня», Андерсен переписал его в стихах, в результате чего у него получилась маленькая стихотворная трагедия. Хёг-Гульдберг его опус одобрил — но только как упражнение по стилистике. Тогда Андерсен прочитал свою пьеску в семье Кольбьёрнсен, и те познакомили его с настоящей ценительницей, госпожой Каммой Рабек, ей в свое время доверяли читать свои первые произведения Эленшлегер и Ингеман. По признанию самого Андерсена, когда он прочитал всего несколько сцен, госпожа Рабек остановила его, воскликнув: «Послушайте, да ведь тут целые места выписаны из Эленшлегера и Ингемана!» — «Конечно, — ответил Андерсен, — ведь они такие красивые!» — и продолжал чтение.

Но на этом молодой драматург не успокоился. Он явился со своей трагедией к самому Эленшлегеру, который добродушно похвалил его стих и на прощание пожал руку. Посетил Андерсен со своей пьесой и Ингемана (с этого, как полагают многие, началось их знакомство), который также отозвался о пьесе доброжелательно и вместе с писателем и священником Николаем Грундтвигом[58] собрал молодому писателю немного денег. Тогда на волне успеха Андерсен послал трагедию одному из членов дирекции Королевского театра, и тот предложил представить ее дирекции с целью постановки на сцене. Увы, патронировавший молодого гения Хёг-Гульдберг запретил ему это делать, возможно, как предположил потом Андерсен, из зависти. Тогда молодой драматург решил написать драму, которой мог бы распоряжаться по своему усмотрению, и, взяв за сюжетную основу датскую народную легенду о разбойниках, а в качестве художественного примера знаменитую трагедию Шиллера «Разбойники», за две недели написал трагедию «Разбойники в Виссенберге». Ему опять пришлось прибегнуть к помощи фрекен Лауры Тёндер-Лунд, и она заказала копию его рукописи у переписчика (ибо разобрать почерк гения было невозможно). Затем Андерсен анонимно послал ее в дирекцию Королевского театра. По собственному его признанию, пьеса кишмя кишела грамматическими ошибками, и через шесть недель (16 июня 1822 года) ее ему вернули, а в приложенном письме сообщили, что ввиду полнейшей безграмотности автора дирекция (от которой, несмотря на анонимность трагедии, не укрылось подлинное ее авторство) просит его впредь подобных произведений не присылать. Из вежливости в письме все же выражалось пожелание друзьям и покровителям юного писателя изыскать для него возможность, которая позволила бы ему путем постижения наук добиться той цели, к которой он столь ревностно стремится.