Е. Бертельс - Низами

Выработка поэтической техники, того высокого мастерства, которое отличает уже самые ранние из известных нам произведений Низами, тоже требовала затраты значительного времени. Едва ли можно допустить, что Низами добился таких результатов, урывая свободное время от торговли или занятия каким-либо ремеслом. Таким образом, нам кажется, что, рассуждая чисто логически, мы должны признать наличие какого-то достатка у семьи Низами,

Как и где получил Низами образование? На этот вопрос мы пока ответить не можем. Низами, кроме одного случая, о котором далее, ни разу не упоминает о выезде из своего родного города, - более того, иногда мечтает о возможности путешествия, но жалуется на «заключение» в Гандже. Поэтому приходится думать, что н обучение его протекало там же. Ученые в Гандже были. Были, конечно, и медресе, где могли быть изучены науки того времени.

Из произведений Низами видно, что образование его было весьма многогранным. Он и сам говорит, что углублялся во все отрасли знания,

Все, что есть из тонкостей науки о звездах,

Со всеми до одной сокрытыми истинами наук.

Все прочитал я и тайны каждого листа доискивался.

Когда тебя нашел, листы знаний омыл.

Попытаемся установить, с какими отраслями наук был знаком Низами. Прежде всего, конечно, он вполне владел основой всей научной литературы того времени - арабским языком. Без знания этого языка было бы невозможно изучение всех тех дисциплин, о которых пойдет речь далее. На владение арабским языком указывает и широкое использование в «Лейли и Меджнун» всех материалов по истории Меджнуна, которые в то время были доступны только на арабском языке.

О совершенном владении персидским литературным языком говорит любая строка его поэмы и на этом останавливаться нет надобности. Низами изучил этот язык не только по произведениям своих предшественников. Он уделял большое внимание и живой речи, о чем свидетельствуют обильные поговорки, рассыпанные по его поэмам. Пользовался он и различными пособиями, в частности уже существовавшими тогда толковыми словарями (ферхенгами) персидского языка.

Возможно, что, помимо этих двух основных языков халифата XII века, Низами знал и еще какие-то языки.

Было бы неудивительно, если бы житель Ганджи обладал в какой-то мере знакомством с грузинским или армянским языками. Поэт мог, наконец, прибегать и к помощи друзей и знакомых, для которых эти языки были родными. Что Низами в какой-то мере был знаком с христианской литературой, доказывают хотя бы встречающиеся у него парафразы отдельных мест из Евангелия.

Следующим основным предметом изучения в XII веке было, конечно, богословие, переплетенное с юридическими науками (фикх), излагающими нормы шариата [17] . Доказывать прекрасную осведомленность Низами в этой области тоже едва ли нужно. Вступительные части всех его поэм затрагивают сложнейшие вопросы мусульманской теологии.

В связи с этой дисциплиной стоит и ахлак - этика, учение о морали. Область философии была для Низами тоже близко знакомой. Совершенно несомненно, что он не ограничивался одной схоластической философией ислама (келамом), но широко пользовался также и работами греческих философов, проникшими в мусульманский мир.

Так в одной из поэм мы находим весьма обширную цитату из «Государства» Платона, книги, правда, переведенной на арабский язык, но известной далеко не многим ив тогдашних ученых. Конечно, многое в традициях классического мира для него было не ясно. Но количество использованных им античных преданий все же весьма значительно.

Переходя к наукам о природе, на первом месте нужно назвать астрономию и связанную с ней астрологию. О знакомстве Низами с астрологией говорят встречающиеся в поэмах обстоятельные описания гороскопов. Упоминания о различных планетах и их свойствах часты во всех поэмах. Есть и места, где уже можно говорить не об астрологии, а об астрономии в полном смысле этого слова. Так блестящее описание звездного неба в поэме «Лейли и Меджнун», несомненно, является результатом непосредственного наблюдения.

Знаком был Низами и с географической и космографической литературой своего времени. Описания походов Александра Македонского показывают, каковы были его представления о географии, причем особенно интересно, что известные ему рассказы о «чудесах вселенной» он всегда пытается толковать рационалистически.

Несколько меньшее место занимают математика и химия. Характерно, что в алхимию, которой в это время, да и позднее, сильно увлекались, Низами не верит и высоко ценит тех, кто не доверяет шарлатанам-алхимикам:

У того во власти находится философский камень,

Кто не поддается на уловки алхимиков.

Нередки в произведениях Низами упоминания медицинских и анатомических терминов; есть даже целые анатомические картины.

Если сопоставить все это, то мы убедимся, что Низами действительно обладал всей совокупностью знаний своего времени. Нужно помнить, что тогда наука еще не была диференцирована и звания ученого удостаивался лишь тот, кто был знаком со всем кругом наук.

Однако все эти знания Низами не удовлетворяли. Повидимому, его основное требование к науке было - улучшить жизнь человека, облегчить ему существование, а этого все эти дисциплины дать, понятно, не могли. И, беседуя с сыном, Низами приходит к такому выводу:

Пророк сказал: наука всех наук -

Наука о религиях и наука о телах.

В пупке двух наук аромат благовония.

Эти две науки: факих[18]или табиб[19]

Будь табибом с Иисусовым духом,

Но только не табибом, умерщвляющим людей.

Будь факихом, накапливающим смирение, :

Но только не факихом, учащим уловкам. ;

Если ты станешь и тем к другим, высоким станешь.

Перед всеми людьми ценным станешь.

Хотя Низами в подтверждение своих слов и ссылается на изречение пророка, но в этих словах, несомненно, заключено и его собственное мнение. Обе профессии, если их брать в идеале, ставят себе задачей живую, конкретную помощь ближнему, именно ту цель, которую преследовало и все художественное творчество Низами.

Конечно, не нужно думать, что все эти дисциплины он освоил уже в юности, - многое он мог изучить позднее, - но очевидно, что уже в юности у него была заложена прочная база знаний.

При такой подготовке Низами мог надеяться на блестящую карьеру. Если вспомнить, что ко всем этим знаниям прибавлялось еще и огромное поэтическое дарование, то становится ясно, что, вступив на путь придворного поэта, Низами мог рассчитывать на быстрый и головокружительный успех.