Виктор Андриянов - Гейдар Алиев

Гейдар Алиев — это видно и по фотографиям — был видным парнем в молодые годы, привлекательным мужиком — в зрелые и даже позже; на него заглядывались и бакинские красавицы, и ленинградские, и московские. Но он, как утверждают многие, кто его хорошо знал, никогда не давал повода заигрывать с ним.

— И я понял, почему, — замечает старый учитель Лятиф Гусейнзаде. — Алиев по характеру — однолюб. Он очень любил свою жену. Наверное, это тот нечастый случай, когда две половинки счастливо нашли друг друга.

Большие, искренние чувства не принято выставлять напоказ. Они зачастую скрыты от посторонних глаз. Но когда встретятся две давние, еще с девических лет подруги, а теперь замужние женщины-матери, о чем они спросят прежде всего друг друга?

— Зарифа, ты счастлива?

Зиночка (так звали ее дома) Азизбекова вспоминала, как они откровенничали, прочитав рассказ Стефана Цвейга «Письмо незнакомки».

— А ты сумела бы так любить? — спросила Зиночка подругу. — Все отдать и посвятить любимому?

— Если я полюблю, то, какой бы ни была моя любовь, тяжелой или радостной, я пронесу ее через всю свою жизнь.

Точно так мог бы сказать и Гейдар Алиев.

«Никогда не забуду всего, что она мне рассказала о своем счастье, большой, глубокой, преданной взаимной любви, прекрасных качествах друга жизни. Характерно, что и после этой встречи, спустя годы, не раз она так же неизменно тепло и как-то по-особому вдохновенно рассказывала о своем женском, семейном счастье, находила удивительные слова, которые, к сожалению, нельзя доверить бумаге».

Каждому из нас, наверное, случалось видеть слепого человека. Вот он идет, постукивая палочкой по краю тротуара, останавливается у перехода… Чаще всего находится кто-нибудь сердобольный, переводит через улицу и мчится дальше по своим неотложным делам. А для кого-то такая встреча становится потрясением на всю жизнь. Так и случилось с Зарифой Алиевой.

В годы Великой Отечественной войны в Баку разместили десятки госпиталей. Через них прошли свыше 500 тысяч человек. Один из госпиталей был в здании университета. Девочки-школьницы, студентки ухаживали за ранеными, обрабатывали раны, поили и кормили из ложечки неподвижных. Зина читала стихи, Зарифа играла на аккордеоне.

«Помню, у окна на спине неподвижно лежал обожженный с тяжелейшими переломами летчик. Он отказывался принимать пищу, почти не открывал глаз и был совершенно безучастным ко всему, что происходило в палате. Зарифа подолгу задерживалась у его койки, спрашивала о его семье, рассказывала ему о новостях с фронта. Оказалось, что у него дома почти такие же, как мы, дочери, что он не хочет стать обузой своей семье и поэтому не сообщает им ничего. Спустя некоторое время свое первое письмо домой он продиктовал Зарифе и мы его вместе бросили в почтовый ящик. Так у нее появилась еще одна «профессия» в палате — под диктовку раненых писать и отправлять письма их родным».

Наверное, из той поры — ее обостренное чувство ответственности, готовность немедленно прийти на помощь.

Однажды, после дежурства в госпитале, она бежала домой с Зиночкой. Навстречу девчонкам шла красивая молодая женщина, шла неестественно выпрямившись, высоко подняв голову. И старалась держаться ближе к стенке.

«Зарифа судорожно сжала мне руку, приложила палец к губам и, глядя вслед удаляющейся скорбной фигуре, спросила: «Ты видела? Она слепая. Ты знаешь, я давно думаю о том, что должна стать врачом. Ведь у нас все врачи: и папа, и мама, и старшая сестра, и Тамерлан. Я хочу быть окулистом и постараюсь возвращать людям великий бесценный дар — зрение».

Прошли годы. Зарифа Алиева стала известным врачом-офтальмологом. Специалистом, признанным в медицинских кругах, а главное — среди больных. На одном из больших конгрессов она встретила Азизбекову-академика, известного историка.

— А ты помнишь, Зарифа, ту слепую женщину из сорок четвертого года?

— Все помню, — ответила Зарифа Азизовна. — И все свои операции… И нашу встречу в День Победы…

В тот день с самого утра бакинцы шли на Приморский бульвар. Казалось, там собрался весь город. Позже академик Азизбекова, внучка одного из 26 бакинских комиссаров, так вспомнила об этом дне.

«Словно весь Баку вышел в эти часы к морю. Незнакомые люди обнимали друг друга, поздравляли, плакали, вспоминали родных и близких. Мы пробирались к нашему любимому дереву, оно и сейчас стоит наискось от Кукольного театра. И там Зарифа остановилась, как вкопанная, перед женщиной в черном платье и почти покрывавшим седую голову черном келагае — траурном убранстве азербайджанских женщин. Зарифа, обычно застенчивая с незнакомыми людьми, смело подошла к ней и, обняв, тихо сказала: «Ана-джан, сними траурный платок, сегодня праздник». Женщина заплакала. Зарифа, еще крепче обняв ее, спросила: «Муж?»-«Нет, сыновья… Трое моих сыночков».

Возле них остановился высокий молодой человек.

«Не плачьте, мама», — тихо и нежно сказал он».

Как легенду нам рассказывали в Баку, что это была их самая первая встреча, Зарифы и Гейдара. В красивый сюжет хотелось верить, но, увы, в тот день наши молодые герои встретиться не могли. Гейдар Алиев с Зарифой познакомился лишь в сорок седьмом, в Кисловодске. Вот как он сам вспоминал об этом:

— Старший брат поехал отдыхать в Кисловодск и пригласил меня… Там я никого не знал, а у моего брата было много знакомых. Мне попалась на глаза одна девушка, мы потом с ней познакомились. Как выяснилось, мой старший брат знал ее семью, отца ее хорошо знал. И хотя знакомство было коротким, чем-то эта девушка задела меня за сердце…

Вскоре после этого знакомства старшего лейтенанта Алиева как перспективного офицера направили в Ленинград, в школу МГБ СССР по переподготовке руководящих кадров. В письмах старшему брату он словно бы мимоходом интересовался, что поделывает их кисловодская знакомая, как поживает. Гасан не томил Гейдара неизвестностью, тем более что от своего друга Тамерлана, брата Зарифы, знал о первых шагах доктора Алиевой.

Окончив с отличием курс разведнаук, Гейдар Алиев получил направление в Министерство госбезопасности Азербайджанской ССР — начальником отделения Второго отдела. Уточним для непосвященных: это контрразведка. И напомним: начальнику отделения 27 лет. Родные уговаривали его: пора создавать семью.

— Я и сам задумывался о создании семьи, — вспоминал Гейдар Алиевич. — Это естественно. И потом, согласно азербайджанским обычаям, мать, родственники устраивали нечто вроде смотрин. Среди тех, на которых мне предлагали жениться, были и очень хорошие, красивые девушки. Но, видимо, мои чувства к Зарифе были настолько сильнее, что мне захотелось вновь увидеться с ней.