Иван Стаднюк - Человек не сдается

Петр оглянулся вокруг. Увидел, что из кювета поднимаются, отряхиваясь, военврач Велехов и солдат-посыльный. Велехов, кривя полные губы, жалко улыбнулся дочери, которая так и осталась сидеть в "эмке". Потом, словно очнувшись, со сдержанным волнением заговорил:

- Аня! Собирайся в Москву. Немедленно!..

Затем к шоферу - строго, внушительно:

- Довезите ее до Минска... Посадите в поезд.

Тон, каким говорил Велехов, был строгим, деловым, выражал глубочайшее понимание военврачом нависшей опасности, и лишь глаза... глаза Велехова выдавали его смятение.

Впрочем, ничего в этом удивительного не было. Душевная сумятица охватила и Петра. Он силился собраться с мыслями и ответить себе на какой-то очень важный вопрос, томивший его.

В это время рядом с ним оказался солдат-посыльный.

- Товарищ младший политрук, война. Немцы напали, - "по секрету" шепнул он на ухо Маринину, со страхом следя глазами за самолетами, которые уже снова бороздили над онемевшим от ужаса местечком глубокую синь неба.

8

В штабе дивизии Маринин узнал, что всем приказано прибыть с личными вещами и приготовиться к отъезду.

Чтобы сократить путь, он бежал на квартиру по берегу речушки, через огороды. В сенцах встретил Анастасию Свиридовну и не узнал ее. Рябое лицо хозяйки - красное от слез, толстые губы стали еще толще, и вся она, большая, полнотелая, была сейчас беспомощной, растерянной, совсем непохожей на ту властную и твердую Анастасию Свиридовну, которую знал раньше Маринин.

- Беда!.. Ох, беда!.. - стонала она. - Неужто придут хвашисты?..

- Пускай просят бога, чтобы помог им унести ноги от границы! ответил Петр и как бы в неопровержимое доказательство этого вынул из кобуры револьвер и, невольно заставив притихнуть Анастасию Свиридовну, с деловитым видом протер его тряпочкой. Маринин, походивший сейчас на молодого задиристого петушка, нисколько не сомневался в том, что так именно и будет, что фашисты не пройдут дальше границы. Он был убежден, что, хотя их дивизия еще не сформировалась, ее все равно немедленно бросят в бой.

Мысли о том, что ему, Петру Маринину, возможно, сегодня или завтра придется участвовать в настоящем бою с врагами, наполняли его чувством нетерпеливости, торжественной приподнятости. Фантазия рисовала необыкновенные подвиги. Петр даже позабыл, что он занимает скромный пост секретаря редакции дивизионной газеты и что не ему поручат вести солдат в атаку на штурм вражеских позиций.

Хозяйка, несколько успокоенная, вдруг опять заголосила.

- Сыночек мой несчастный, не дождался ты своей голубки! Как ей-то, бедненькой? Куда она денется одна? Чего же ты не встречаешь ее? Ищи голубку и присылай ко мне. Как родненькую приму...

Причитания хозяйки вернули Петра к суровой действительности.

"Эх, Люба!.. Хоть на один бы день раньше!" Ему представилось, как на вокзале выходит из вагона Люба и смотрит на пылающие дома, ищет его, Петра...

Где выход? Как попасть в Лиду? Как отлучиться из части, когда, может, сейчас прикажут идти в бой?

Война... Она где-то у границы, малоощутимая еще, а большое горе Петра было уже здесь, рядом с ним - в его мыслях, в сердце, в его комнате. Маринин, подавленный им, собирал свои вещи, укладывал книги, снова протирал револьвер...

С двумя чемоданами, с плащом под мышкой, через огороды, по берегу речки он бежал, задыхаясь, к штабу - в редакцию.

Возле домика, в котором размещалась редакция дивизионной газеты, стояли два грузовика с откинутыми бортами кузова. Шла спешная погрузка. По двум бревнам втащили в кузов печатный станок, два рулона бумаги. Погрузили кассы со шрифтами, запас бензина и прочее имущество. Чемоданы уже некуда было класть. Пришлось часть личных вещей вместе с подшивками газет, свертками корректуры оставить под замком в помещении типографии.

- Никуда не денутся. Всыплем фашистам и вернемся, - говорил Маринин, оставляя один свой чемодан в типографии.

Лоб, который тоже здесь бросал половину вещей, заметил:

- Тебе, Петро, болтать - точно воде с горы бежать...

Жители с тревогой смотрели вслед машинам, уходящим с войсками к границе. По местечку полз слух, что гитлеровцы придут не сегодня-завтра и будут расстреливать тех жителей, у которых квартировали командиры Красной Армии, что с фашистами идут польские паны и будут отбирать бывшие свои владения. Со стороны Лиды навстречу автоколонне штаба мотострелковой дивизии ехали грузовики с женщинами, ребятишками, с домашним скарбом.

...День был погожий, жаркий. Дорожная пыль, поднятая машинами, почти неподвижно висела в воздухе, прилипая к разгоряченным, потным телам людей, оседая на их одежду, оружие. На диск солнца можно было смотреть сквозь серую пелену, не прищуривая глаз. Он казался багрово-красным. А по сторонам от дороги, на которой клубилась пыль и кипел людской поток, стояли дозревающие хлеба. Налившиеся ядреные колосья скорбно склонялись к разомлевшей под солнцем земле, словно прислушивались к тому, что происходит вокруг.

Маринин примостился в кузове на рулоне бумаги и всматривался вперед. Надеялся попасть в Лиду: дорога лежала туда; не свернули б только в сторону.

Впереди зеркальной поверхностью блеснул приток Немана - Гавья. У Петра внутри словно все оборвалось: броневик, шедший в голове колонны, не доезжая реки, повернул к лесу, а за ним потянулась вся длинная вереница машин.

...Машины были быстро замаскированы в молодом ельнике. Штабные командиры готовились к работе в непривычных условиях - без прочной связи с полками, в неведении, где противник.

День клонился к исходу - незабываемый, длинный день. Сколько впечатлений, чувств, сколько передумано и пережито в это жаркое воскресенье!

9

Второй день войны...

На опушке леса стоял командир дивизии полковник Андрей Петрович Рябов. Его невысокая фигура подалась вперед, серые внимательные глаза были устремлены на дорогу, бежавшую к Лиде через Липнишки, затем одним рукавом - в Субботники, вторым - в Ильчу.

Худощавое, гладко выбритое лицо полковника не то опечалено, не то озабочено. Он обдумывал каждое слово, услышанное вчера днем от командующего армией.

Андрей Петрович Рябов был знаком с командующим - моложавым пехотным генералом с посеребренными висками - многие годы. Когда-то Рябов служил в его полку, затем в дивизии.

Генерал встретил полковника радушно. Но в глазах его Рябов уловил тревогу и напряженное раздумье.

- Полки дивизии на марше? - спросил генерал.

- Так точно, товарищ командующий. Но полки-то... Номера одни. Нечего сосредоточивать...

- Знаю... - Генерал сочувственно посмотрел на Рябова, потом, растягивая слова, точно сам прислушиваясь к ним, заговорил: - Постараемся держать вас подольше в резерве. Продолжайте формирование и готовьте личный состав к бою. Ждите пополнения. И учтите, что привилегия вам дана ненадолго. Противник может лишить вас этой привилегии, может навязать бой.