Эдуард Макаревич - Филипп Бобков и пятое Управление КГБ: след в истории

Потом пришлось разбираться с задержанными на улицах Тбилиси в ночь на 6 марта, когда вводилось осадное положение. Таких оказалось более четырехсот человек. Расследование показало, что обоснованно были задержаны только 26 человек – это были активисты, призывавшие к антиобщественным акциям, к массовым беспорядкам. Остальных освободили. И это сразу изменило настроения и обстановку в городе. Местным газетам посоветовали публиковать портреты Сталина со словами, посвященными годовщине его похорон. Порядок восстанавливался. И здесь интересная подробность, которую отмечает Бобков: удалось даже уговорить руководителей ЦК Компартии Грузии выйти на площадь к митингующей толпе. Их встретили без восторга, но спокойно.

Явно обозначилась тенденция к затуханию конфликта. Но особенность публичных волнений в том, что они заканчиваются лишь после прохождения кризисной точки. Как правило, кризис вспыхивает, когда появляются провокаторы. Вот и в тбилисских событиях произошло то же самое. 9 марта на митинге, уже в значительной степени успокоенном, появилась группа экстремистов, возглавляемая неким выходцем из города Сталинири (ныне город Цхинвали). Они стали призывать толпу к захвату Дома связи, чтобы по радио обратиться к мировым державам и призвать их к поддержке митингующих в Тбилиси. Многотысячная толпа, ведомая провокаторами, осадила Дом связи, но передние ряды не решались прорвать цепь солдат, охраняющих этот объект. И тогда раздался выстрел. Стрелял главарь этих провокаторов. Настроение толпы моментально изменилось, и она бросилась на штурм. Остервеневшие люди ворвались в Дом связи. Дальше первого этажа они пробиться не могли, но на первом этаже случился настоящий бой. Нападение на солдат закончилось тем, что один из них был вынужден стрелять. От этой автоматной очереди погиб 21 человек. Так трагически закончились публичные волнения в Тбилиси. На следующий день все митинги прекратились, и город окончательно пришел в себя после угара антиправительственных выступлений.

Какие тогда выводы сделал Бобков как контрразведчик после этих событий в Тбилиси?

Во-первых, массовые волнения «запускаются» благодаря слухам, неполной искаженной информации. Чтобы предотвратить такие волнения, нужно смело выходить к людям и говорить им полную правду о сложившейся ситуации, не утаивая ничего. И говорить такую правду должны прежде всего партийные лидеры.

Во-вторых, если волнения не удается остановить, то необходимо определить активистов стихийных выступлений, в полемике с ними убедить их в неконструктивности их позиции и с их помощью успокоить массу.

В-третьих, оперативным путем нужно выявлять потенциальных и действующих провокаторов, экстремистов, провоцирующих толпу на незаконные действия, и изолировать их.

В-четвертых, все действия по прекращению массовых волнений должны параллельно сопровождаться мощным «прессингом» СМИ, в которых объективно и честно излагать и комментировать события и поступки людей.

Для того чтобы находить верные решения и действовать в той обстановке конца 50-х – начала 60-х годов, Бобков (к тому времени он уже был заместителем начальника Главного управления контрразведки) придерживался определенной политической истории, которая была результатом его личных размышлений по поводу текущих событий. Конечно, это не была официально или ведомственно оформленная политическая история, а была история, которая складывалась из его личных наблюдений и оценок тех процессов, что шли в стране, оценок после чтения Маркса и Ленина, иногда после доверительных обсуждений с коллегами. Но эта «своя» история помогала ориентироваться, была полезна и необходима для действий в той обстановке.

Вот пример такой истории.

«Именно на период хрущевского правления приходится самая интенсивная фаза холодной войны. Активность холодной войны при Хрущеве объяснима тремя причинами. Во-первых, неожиданность удара по сталинскому времени привела к растерянности внутри самого СССР, к началу расслоения советского общества. Во-вторых, непродуманность концепции развития страны привела к шараханью даже в таком вопросе, как дальнейшие оценки Сталина (то он злодей, то „мы его в обиду не дадим“). В-третьих, оказались несостоятельными все попытки Хрущева наладить экономику – период его пребывания у власти сопровождался непоследовательными, подчас взаимоисключающими решениями. Многие люди во власти начали жить своей жизнью, меньше заботиться о народе. Возникла и нарастала теневая экономика. Ей способствовала ликвидация артельного труда, промысловой кооперации; ликвидация частного скота, приусадебных участков у тружеников села, линия на перевод колхозов в совхозы.

Потому иностранные разведки легко находят в СССР недовольных, обиженных людей, способных сознательно, а зачастую по недомыслию сотрудничать с центрами психологической войны.

Хрущев укреплял власть, прежде всего, усилением влияния партийного аппарата не только на политическую и государственную жизнь страны, но и на хозяйственно-экономическую деятельность. Хрущев укрепил отраслевые отделы Центрального комитета КПСС (сельскохозяйственный, тяжелой, легкой, оборонной промышленности, отделы финансов, здравоохранения и другие), но они дублировали Госплан и соответствующие отделы Совета министров, подменяли их. При этом с них не снималась ответственность за результаты текущей работы. Произошла подмена советской власти властью партийной. Советы отодвигались все дальше и дальше от управления, особенно в регионах.

После ХХ съезда коммунистической партии, на котором Хрущевым был осужден культ личности Сталина, в рядах самой партии не было никакого понимания событий. Часть коммунистов сказали бы „да“ кому угодно. Они и подчинились Хрущеву в силу партийной дисциплины. Это честные люди, но инертные и послушные, неспособные к действиям, к выражению собственного мнения. Вторая часть была против, но делала это молчаливо, ушла в глухую оборону. Но появилась и третья часть, коммунисты, которые не только пошли с Хрущевым, но и забежали вперед: они рьяно требовали идти дальше по пути разоблачений, выражая недоверие членам Политбюро, которые работали когда-то со Сталиным и оставались и теперь в его составе. Это было, как выяснилось, испытание, к которому никто не был готов. Хрущев принимал решения одно импульсивнее другого, что свидетельствовало о его глубочайшей растерянности. Ему хотелось дозированных разоблачений, в Президиуме ЦК еще оставались Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов… И начались внутрипартийные репрессии. Неуверенность и растерянность Хрущева стоила партийных билетов генералу Григоренко и физику Орлову. Оба встали впоследствии во главе группы диссидентов.