Л. Салтыкова - С. Михалков. Самый главный великан

А я, скажу откровенно, был безмерно счастлив и бесконечно благодарен судьбе за такой щедрый подарок. Я испытывал полное душевное равновесие: творческую карьеру делал сам, без помощи влиятельных родственников жены, очень свою жену любил, и к тому же она была для меня самым верным другом. Верным и мудрым. И я всегда был благодарен ей за это. Наталья Петровна Кончаловская не только вырастила моих детей, но и мне самому, особенно в первые годы совместной жизни, помогла возмужать, избежать головокружения от успехов.

Наташа, как говорят, вела дом и несомненно была его главой. Никто не помнит ее сидящей без дела. Если она не работала за письменным столом, то была занята вышиванием или садовыми заботами – обожала цветы! Она умела готовить вкусные блюда и с удовольствием этим занималась. Ее знаменитую «кончаловку» – водку, настоенную на ягодах или почках черной смородины, помнят многие мои друзья, как, впрочем, помнят и ее пирожки с капустой. Она отменно шила и вязала для своих подруг и маленьких внуков. Вообще у нее были талантливые руки. Она сама спроектировала дачный дом, расписала печные изразцы в нем. Она умела обустраивать любое пространство, где ей предстояло жить, даже временно. В эвакуации в Алма-Ате она мгновенно превратила две гостиничные комнатки в уютное жилье.

Она умела обходиться малым, хотя любила комфорт и создавала его, когда предоставлялась такая возможность. Но была человеком практичным и, несмотря на материальную обеспеченность, никогда не позволяла себе пустых, бессмысленных трат.

«Весь порядок в доме строился на маме, – вспоминал потом Никита. – Она держалась до последних дней… У нее был очень сильный эмоциональный аппарат и невероятная жизнеспособность. Никогда и ничего она не оставляла незаконченным, касалось ли это книги, статьи или домашних дел… в ней никогда не было дурного вкуса, ее вкус был изысканным, здоровым, народным. Вся жизнь нашей большой семьи держалась на ней…»

Но, как известно, у жизни есть и материальная сторона. И здесь опорой семьи, гарантом нашего спокойствия и благополучия оставался я. Она понимала это и ценила. «Только за большой доброй Сережиной спиной я писала то, что хотела, а не то, что было нужно. Я низко кланяюсь за это моему Сереже», – написала она впоследствии, спустя пол века, когда мы отпраздновали золотую свадьбу.

Человек очень гордый, самостоятельный, Наташа не сносила унижений и всегда умела отстоять свое достоинство. В этой связи вспоминается случай, происшедший с ней в Париже в середине 1960-х годов. Готовясь делать переводы песен известной французской певицы Жюльетт Греко, Наталья Петровна пришла на ее концерт в зал Шайо, однако все билеты оказались проданы. Пришлось обратиться непосредственно к певице, которая тут же послала свою секретаршу к администратору за билетом для «русской мадам». Секретарша вернулась с билетом, но сказала, что, к сожалению, место удалось достать только стоячее. Наталья Петровна с достоинством и скрытой иронией ответила: «Стоя я слушаю только Гимн Советского Союза». Тогда секретарша, ничуть не смутившись, предложила сесть на ступеньки. «А на ступеньках я слушала только Эдит Пиаф», – немедленно парировала Наталья Петровна. После этого Жюльетт Греко сама бросилась к администратору и вернулась с билетом в первый ряд. Вот такой была моя Наташа.

Человек глубоко интеллигентный, с детства приученный к интеллектуальному труду, она аккуратно вела семейный архив, раскладывала по конвертам газетные вырезки, всевозможную корреспонденцию и, конечно, письма от меня и детей. Кружась в жизненном вихре, я не был приспособлен к усидчивой работе с документами разного рода, и этот пробел всегда возмещала Наташа. С какой благодарностью я впоследствии брал из ее рук бережно сохраненные папки с надписью «Письма Сережи с фронта», «Письма-рецензии», «Письма от Сергея». Здесь же были вырезки из фронтовых газет, боевые листовки с моими стихами. Все это она аккуратно сохранила, и все это станет продолжением истории рода Михалковых.

В ее комнате над старым бюро, за которым она обычно работала, висела на стене моя большая фотография с надписью: «Когда я так на тебя смотрю, значит, я тебя люблю…»

Да, я отвечал ей полной взаимностью во всем.

Долгие годы Наталья Петровна старательно вела дневник, и впоследствии на его основе вышла книга, получившая широкое признание в среде творческой интеллигенции. Но мне хочется привести лишь несколько страничек из ее дневника – о том, как моя жена, знавшая меня лучше всех на свете, полвека со мной прожившая, меня оценивала.

Вообще говоря, обо мне написано немало, многие литературные критики и мемуаристы посвящали и продолжают посвящать мне страницы своих книг. Большинство из них делают это доброжелательно, иные – каверзно. Но если говорить обобщенно, литературная критика позитивно оценивает мое творчество, за что я искренне признателен всем, кто писал обо мне. А к некоторым из критиков испытываю чувство особой благодарности – в частности, к Владимиру Александрову, который очень тонко, глубоко анализировал и мою поэзию, в том числе фронтовую, и мой творческий путь в целом.

Но мнение Натальи Петровны Кончаловской для меня особенно ценно, ибо оно самое объективное. Потому что она не умела кривить душой даже тогда, когда писала о любимом муже. А писала она так:

«Это, конечно, личность совершенно из ряда вон выходящая. С ним трудно и легко. С одной стороны, он эгоцентрик цинический, а с другой стороны, его жизнь не принадлежит ему. Все для всех: всегда и везде. Очень добр и отзывчив. Зло помнит недолго, добро тоже помнит недолго и не придает особого значения ни тому, что сделал сам, ни тому, что получил от кого-то. Талантлив необычайно. Одни «Раки» чего стоят! Папа говорил, что это наравне с Гоголем. Но при всем таланте нет усидчивости, нет умения работать и довести до конца. Доводить до конца – это для него пытка. Абы начать, а там как ни пойдет – все равно. Острит талантливо, тут же на ходу: едем по шоссе, Сережа гудит мальчишкам, играющим на дороге, и говорит: «Лучше два раза погудеть, чем два года просидеть».

Конечно, не все тут мед, есть и перец.

А вот насчет того, что все для всех всегда и везде, тут Наташа, пожалуй, особенно права. Про меня ведь как говорили? В шутку называли «пиджаком с ногами». Квартиры, путевки, больницы, издание книг, даже билеты на футбольный матч – о чем только ни просили меня знакомые и совсем малознакомые люди, а порой и просто случайные, не имевшие никакого отношения к писательскому труду. И я звонил, ходил, ездил… А если понимал, что просьба серьезная, непростая, то действительно призывал на помощь свой пиджак с Золотой звездой Героя Социалистического Труда. И шел в высокие, порой в самые высокие кабинеты. Бывали случаи, когда вмешивался и без всяких просьб. Помню, вернулся из сталинских лагерей прекрасный писатель-фронтовик Радий Погодин. Его реабилитировали, а вот боевые награды почему-то не вернули. Погодин разозлился: «Просить, унижаться не буду! Я эти ордена кровью своей заслужил…» Пришлось мне в тот раз надеть «пиджак с ногами» и пойти по инстанциям. Ордена Погодину, конечно, вернули.