Яков Нерсесов - Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву»

…Между прочим, фельдмаршальского жезла – вполне заслуженной награды после столь блестящей победы – генерал-аншеф Репнин от императрицы Екатерины так и не дождался. (Добрая и справедливая «матушка-императрица» ограничилась престижнейшим орденом Св. Георгия I кл.; его, кстати, получали очень немногие!) В последние годы Екатерина не очень-то жаловала князя Николая за его близость к берлинским масонам и влияние на ее нелюбимого сына Павла. Вполне возможно, что она посчитала, что неблагонадежный полководец не может быть фельдмаршалом Российской империи. Более того, в отсутствие Григория Потемкина Репнин попытался заработать славу главного миротворца и, опираясь на свою недавнюю блестящую победу под Мачином, на переговорах с турецкой стороной опростоволосился. Не зная намерений императрицы, он «дал повод туркам во всяком пункте чего-нибудь для себя требовать». Такой промах столь искушенному дипломату, каким принято считать Николая Васильевича, на самом верху не простили. В общем, все сложилось не так, как хотелось бы нашему герою. Вожделенный жезл вручил ему в 1796 г. сын Екатерины II, Павел, к которому он всегда был близок…

Излишне болезненно ревнивый до славы Александр Васильевич относился к Николаю Васильевичу очень неприязненно. Впрочем, так он относился ко всем, кто, не имея суворовских военных заслуг, стоял выше его на служебной лестнице. Ярким примером тому служит «Записка А. В. Суворова о службе» (1790 г.), где он перечислил «для памяти» имена всех военачальников, обошедших его по службе, и указал против каждой фамилии свои претензии и неудовольствия к «совместникам». «На вершине нет места для двоих!» – любил повторять аксиому полководцев всех времен и народов «нечаянно пригретый славой» победителя самого Бонапарта сэр Артур Уэлсли, более известный как герцог Веллингтон. Особых личных обид между ними не было – умный Репнин всегда вел себя по отношению в порывистому Суворову очень тактично: «Александр Васильевич – единственный из нас, кто не соблюдает стратегии и тактики, но побеждает исправно», – дипломатично повторял он. Правда, по другой версии, его характеристика полководческого стиля Суворова все же была более ехидной: «натурализм» (примитивизм)! А все победы Суворова он приписывал сугубо слепому везению. В то же время Суворов бесился из-за зависти к менее талантливому в военном деле, но более удачливому по службе «собрату по оружию». Одно упоминание имени Репнина, которого он за гнусавый тембр голоса ехидно прозвал «гугнивым фаготом», раздражало Суворова. Александр Васильевич даже оставил «Записку о Н. В. Репнине» (1792 г.), которую он сам назвал «экстрактом» всех обид и персональных оскорблений, нанесенных ему давним соперником. Репнин в рукописях Суворова предстает сущим злодеем: «Стравил меня со всеми и страшнее». Даже когда ему передавали, что Репнин хвалил его, то Александр Васильевич выражался не совсем прилично. «Как жабе далеко до быка, так Мачину до Рымника!» – горячился Александр Васильевич. Более того, узнав, что победа при Мачине была добыта при помощи его суворовских войск, блеснувших под Фокшанами, Рымником и Измаилом, Суворов и вовсе не сдержался: «… Лучше вовсе не было бы Мачина!» Спору нет, Мачин не шел ни в какое сравнение с Рымником, но все же был не хуже Фокшан. Впрочем, так бывает даже с такими великими полководцами, как «русский Марс»: полководческая слава во все времена была самой ревнивой из страстей, так как она – замешенная на море крови – не делится на двоих!

В конце жизни их противостояние достигнет апогея: в 1794 г. в ходе подавления Всепольского восстания Т. Костюшко Суворов перестанет обращать внимание на приказы главнокомандующего Репнина, которому придется горько признаться вслух: «Я уже не знаю, сам ли я командую или отдан под команду!»

…Кстати сказать, когда уходили одни суворовские недруги, то их место занимали другие – неуемная саркастичность и «шоуменство» Александра Васильевича брали свое. Так, с Григория Александровича Потемкина он переключился на… Николая Васильевича Репнина. Причем неприязнь была его столь велика, что Суворов сам признавал, что не может ручаться за дружбу с ним даже в раю. Когда после блистательной Польской кампании Александр Васильевич уже в чине фельдмаршала возвращался в Россию, то он отклонил посещение своего непосредственного начальника на тот момент Н. В. Репнина. Раздосадованный Николай Васильевич передал Александру Васильевичу: «Доложите… графу Александру Васильевичу, что я старик двое суток не раздевался, вот как видите, во ожидании иметь честь его встретить с моим рапортом». (Теперь Суворов, как фельдмаршал, был выше Репнина – генерал-аншефа!) Когда Суворову доложили об этой фразе, он долго размышлял, не возвратиться ли ему назад, но, поразмышляв, решил продолжить путь, сказав: «Князь Репнин упражнялся больше в дипломатических изворотах; солдатского – мало». Несмотря на всю свою неприязнь к Репнину, Александр Васильевич все же не стал унижать убеленного сединами генерала, начавшего служить после него, но обошедшего его в чинах, и всю жизнь бывший «старшим» Суворов отказал себе в удовольствии принять от него рапорт как старший от младшего. Но когда на престол взошел (вернее, взбежал) Павел Петрович Романов (Гольштейн-Готторп), Репнин, сделавшийся ближайшим сотрудником нового императора, не отказал себе в удовольствии навредить фельдмаршалу, отчасти посодействовав его ссылке в Кончанское…

Остаток жизни князь Репнин – всю жизнь верой и правдой служивший Отечеству и всегда заканчивавший свою речь как перед воинами, так и перед дипломатами одной и той же фразой: «Такова воля императрицы!» – тихо проживал в своем подмосковном поместье Воронцово, где скончался от апоплексического удара. Поскольку его единственный сын умер в раннем детстве, то на Николае Васильевиче древний род князей Репниных по мужской линии пресекся. Памятуя о заслугах Репниных перед троном и Отечеством, император Александр I в виде исключения специальным указом разрешил внуку Николая Васильевича взять фамилию Репнина-Волконского…

Глава 9

И в новых амплуа «Ларивоныч» оказался не промах!

По окончании войны с турками 18.03.1792 г. Екатерина награждает своего любимца очередным «Егорием», на этот раз – II кл. Это уже была боевая награда полководческого уровня! Кутузов уже популярен в войсках! У него теперь немало высоких наград, полученных за отличие на поле боя (ордена Св. Анны 1-й ст., Св. Владимира 2-й ст. и Св. Александра Невского и даже три престижнейших Георгия II, III и IV кл.). О нем много говорят в обеих российских столицах. И наконец, он на хорошем счету у самой «матушки»-государыни Екатерины II.