Брюс Ли. Я никогда не сдамся - Мэттью Полли
Грейс, которая впоследствии переживала, что испортила Брюса, играла роль хорошего полицейского. Она постоянно отчитывала сына, просила его и умоляла, скрывая от отца многие из его выходок. Когда Брюс зашел слишком далеко — как в случае с билетером, — Грейс призывала на помощь Хой Чена. «Брюс знал, как его отец ненавидел насилие, — говорит Грейс. — Я всегда угрожала, что расскажу отцу, если он не начнет вести себя подобающе. Брюс всегда обещал исправиться, но продолжал драться».
Хотя на сцене и в кино Хой Чен играл смешного клоуна, в семье его ролью был суровый, эмоционально отстраненный сторонник дисциплины — архетип, знакомый большинству китайских детей. «Каждый раз, когда Брюс делал что-то не так, отец наказывал всех нас, — посмеиваясь, вспоминает Фиби. — В наши обязанности входило заботиться о младшем брате. Отец выкручивал нам уши, закрывал дверь и ставил на колени. „Будешь и дальше хулиганить?“ — спрашивал он Брюса, а затем бил нас — мальчиков бамбуковой палкой, а девочек свернутой газетой. Брюс не понимал, почему девочек бьют только газетой. „Потому что твои сестры — девочки, а удар газетой не такой болезненный, — объяснял отец. — Но вы, мальчики, вели себя отвратительно, поэтому такого наказания вам будет недостаточно“. Часто отцу даже не нужно было бить Брюса — он мог напугать Брюса одним лишь взглядом. Отец внушал трепет».
Плохие отметки, постоянные драки, все более жестокие проказы и издевки — Маленький дракон позорил свою семью и подмачивал репутацию родителей. После выходки с билетером в Театре Донгл стало ясно: с этим нужно было что-то делать. Единственным, что любил Брюс, помимо комиксов, была актерская игра. Грейс с трудом удавалось вытянуть его из постели утром и отправить в школу, однако у нее никогда не возникало трудностей с тем, чтобы разбудить его, когда нужно было отправляться на съемки после полуночи[16]. «Брюс всегда выглядел естественным, — уверяет Роберт. — Разбуди его среди ночи — и он сразу же был в роли».
Поскольку другие наказания не работали, отец сделал ему перерыв в съемках, пока Брюс не начнет вести себя прилично. Он запретил Маленькому дракону сниматься в продолжении «Малыша Чунга». До конца 1950 года Брюс не появился ни в одном фильме. После долгих уговоров Брюсу разрешили сняться в фильме «Раннее детство» (1951), но поскольку его поведение не улучшилось, запрет на съемки был наложен вновь. В карьере Маленького дракона настал двухлетний перерыв, до 1953 года.
Хой Чен и Грейс не были из тех родителей, что всеми силами заставляют своего ребенка делать карьеру, и они рассматривали возможность сниматься не как профессию, а как привилегию, которой можно лишить сына, если тот будет учиться плохо. Хой Чен рос в такой бедности, что не мог позволить себе посещать школу. Он не хотел, чтобы один из его сыновей остался без хорошего образования — или совершил те же ошибки, что и отец.
Гонконг был наводнен опиумом даже спустя сто лет после его захвата Великобританией. Колониальное правительство официально запретило его курение в 1908 году, но исполнялся этот запрет очень плохо. Вплоть до 1960-х количество опиумных наркоманов, особенно в сфере развлечений, продолжало расти. Одним из них был отец Брюса. «Это помогает моему театральному голосу, — утверждал Хой Чен, — и делает его нежнее». Опиум для актеров китайской оперы был как героин для американских джазовых музыкантов. В кантонском сленге существовал даже отдельный термин для курения опиума — «жевательная рифма».
Любимой ролью Хой Чена и его наиболее известным выступлением была пьеса «Два опиумных наркомана подметают дамбу» — комедия о двух исхудавших, зависимых от пагубной привычки людях, которых отправили на уборку в Гуанчжоу после того, как правительство запретило опиум. По сюжету оба актера, игравших главные роли — Ли Хой Чен и Сунь Ма Дзэ Цанг, — должны были вечер за вечером курить опиум на сцене.
Это был идеальный выбор для Хой Чена, который провел много часов за подробным изучением предмета. В его спальне стояла огромная кровать для курения опиума. Многие известные актеры и режиссеры посетили квартиру, чтобы принять дозу. «Папа любил лежать на правой стороне, оставляя левую сторону свободной для гостей, — говорит Фиби. В детстве она заслужила благосклонность отца, помогая ему и его друзьям. — Почему я лучше всех ладила с отцом? Он научил меня, как раскуривать трубку и давать ему».
Где-то в начале 50-х опиум все глубже и глубже затягивал Хой Чена в эйфорическое, сладкое забвение. Он утратил интерес к чему-либо, кроме сна и курения. По словам Грейс, он был ближе к детям, когда они были младше, но по мере их взросления изменился и утратил связь с семьей. «Большую часть своего времени он проводил в своей комнате, изучал что-то или просто спал. Он не сидел с семьей, если не считать приемов пищи». Позже Брюс рассказывал своей жене Линде, что отец был «словно родителем, проживающим отдельно» и из-за своей зависимости «мысленно витал где-то далеко, даже если стоял рядом».
Помимо эмоциональных издержек, были и финансовые. «Только богатые люди могли курить опиум в то время, — объясняет Фиби. — Ты не мог курить, если у тебя не было денег. Это была очень модная вещь!» Хой Чену нужно было кормить десять ртов, к которым добавлялась наркотическая зависимость. Расходы на зависимость и влияние, которое она оказывала на его актерскую деятельность, ставили под угрозу статус семьи в высших слоях общества. Брюс часто жаловался друзьям на «скупость» отца и отсутствие денег. Многие годы Грейс безуспешно умоляла мужа завязать с ужасной привычкой.
Зависимость отца привела к тому, что дети ударялись в свои природные наклонности. Чувствительный, прилежный Питер зарывался с головой в домашнюю работу и сосредоточился на индивидуальных видах спорта, став великолепным фехтовальщиком. Все в семье были уверены,
