Андрей Капица. Колумб XX века - Щербаков Алексей Юрьевич
Летом 1935 года я приехал к нему на школьные каникулы. Анна Алексеевна была еще с детьми в Англии, и Петр Леонидович жил один в номере гостиницы „Метрополь“… В то лето как раз происходил в Москве Всемирный конгресс физиологов, понаехало много иностранцев, и дядя встречался с ними. Случилось так, что он решил угостить несколько человек „русским обедом“, взял в ресторан и меня. Я, помню, очень смущался своим не иностранным видом, своей серой курточкой с кушаком… расселись за столиком, но тут оказалось, что иностранцам „русские блюда“ не положены, а задуманная Петром Леонидовичем окрошка — в особенности. Но он тут же нашел выход: продемонстрировав, что он и я, оба говорим на чистейшем русском языке, дядя потребовал под это дело окрошку, а иностранцы получили свой изысканный бульончик с пирожком. Потом Петр Леонидович спокойно поменял тарелки…»[82]
Как же во всем этом чувствуется, узнается Андрей!
Тем временем ситуация вокруг Петра Леонидовича в СССР становилась хуже и хуже. А началось все с того, что крупный советский математик, академик АН СССР Яков Викторович Успенский не вернулся в 1929 году из своей очередной заграничной командировки. И еще написал Петру Леонидовичу Капице в Кембридж предупредительное письмо:
«Берлин, апрель 1929 г.
Многоуважаемый Петр Леонидович!
Пишу Вам по поручению Алексея Николаевича Крылова, который просил меня сообщить Вам о нижеследующем. А. Н., узнав, что Вы собираетесь приехать в СССР для временной работы, убедительно просит Вас не делать этого. Положение сейчас таково, что никаким гарантиям того, что Вас по истечении некоторого срока выпустят обратно, доверять нельзя. Приехав однажды в СССР, Вы рискуете остаться там навсегда. Но, допустив даже, что этого не случится, все-таки можно очень сомневаться, что Вам удастся вести работу при таких условиях, какие Вы имеете в Кембридже. Поэтому А. Н. просит Вас отменить Ваш приезд в СССР и известить об этом А. Ф. Иоффе под каким-либо благовидным предлогом или еще тянуть дело так, чтобы не сказать ни да, ни нет. Обо всем этом нужно писать осторожно и дипломатически, что Вы, вероятно, и сами понимаете. <…> С искренним уважением, Я. Успенский»[83].
После этого в СССР был принят «Закон о перебежчиках». Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило его, что называется, «по горячим следам» уже 21 ноября 1929 года. Вот его текст с небольшими сокращениями:
«1. Отказ гражданина СССР — должностного лица государственного учреждения или предприятия СССР, действующего за границей, на предложение органов государственной власти вернуться в пределы СССР рассматривать как перебежку в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и квалифицировать как измену.
2. Лица, отказавшиеся вернуться в СССР, объявляются вне закона.
3. Объявление вне закона влечет за собой:
а) конфискацию всего имущества осужденного;
б) расстрел осужденного через 24 часа после удостоверения его личности. <…>
6. Настоящий закон имеет обратную силу»[84].
А в 1933 году на Запад сбежал еще и математик, член-корреспондент АН СССР Георгий Антонович Гамов — один из самых выдающихся ученых XX века. Будучи в 1928 году всего лишь 24-летним аспирантом, он успел открыть квантовую природу альфа-распада. За сообщением об этом мировом научном достижении в газете «Правда» почему-то шли странные стихи Демьяна Бедного:
В стране рабов и хамов Есть славный парень Гамов.Помимо этого Гамов построит теорию «горячей Вселенной» и на ее основе предскажет существование реликтового космического излучения. А еще разгадает структуру генетического кода. Но это все будет потом. А пока, с приходом к власти Сталина, Гамов настолько остро почувствовал изменение отношения к отечественным ученым, что летом 1932 года с женой Любовью Вохминцевой даже попытался на надувной лодке переплыть Черное море из Симеиза до Турции, но им помешал шторм. Другой раз они с Ро, как он называл жену, затеяли лыжный поход с Кольского полуострова в Норвегию. И просто удивительно, что оба раза они остались не замеченными советскими пограничниками!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Третий случай ему представился осенью 1933 года, но в результате вышло не очень красиво. А. Ф. Иоффе порекомендовал Гамова представителем СССР на Седьмой Сольвеевский конгресс в Брюсселе. Заручившись поддержкой организатора конгресса, французского физика и члена ЦК Компарии Франции Поля Ланжевена, а также используя личную дружбу с Н. И. Бухариным, Гамов у самого В. М. Молотова выпросил визу еще и для своей жены. А, едва попав в Брюссель, сразу затеял переговоры с советским правительством о своей постоянной работе за рубежом. Он даже написал об этом в Кембридж Петру Леонидовичу:
«Сейчас я хочу идти по вашим стопам и, если возможно, перейти в так называемое Kapitza-Zustand („статус Капицы“. — Прим. авт.), то есть жить за границей с советским паспортом. Написал в Москву, прося в firm expressions (в резких выражениях. — Прим. авт.) продления командировки на год…»[85]
Это было уже слишком. 21 сентября 1934 года Cталин отбивает со своей сочинской дачи в Мацесте шифрограмму Кагановичу и Куйбышеву:
«Сталин — Кагановичу, Куйбышеву
…Капицу можно не арестовывать формально, но нужно обязательно задержать его в СССР и не выпускать в Англию на основании известного закона о невозвращенцах. Это будет нечто вроде домашнего ареста. Потом увидим. Сталин.
21/IX. 34 г.»[86].
Анна Алексеевна вспоминала: «По приезде в Англию я увиделась с Резерфордом и рассказала ему, что Петр Леонидович задержан в России, — он должен был знать всё. Резерфорд был озадачен, очень огорчен и в высшей степени недоволен всем этим…
По Кембриджу стали распространяться самые разнообразные слухи о том, что случилось с Капицей, о его положении в России. Резерфорд считал, что по возможности надо избегать проникновения этих слухов в печать. С другой стороны, он старался привлечь международное научное мнение. Он связывался с крупнейшими мировыми учеными — Бором, Ланжевеном, Дираком, Дебаем… После того, как Петра Леонидовича задержали в России, ко мне несколько раз обращались разные люди с предложением организовать его побег. Помню, однажды пришел ко мне Сцилард (Лео Силард, американский физик венгерского происхождения, один из создателей атомной бомбы. — Прим. авт.) и говорит: „Давайте устроим побег Капицы. Мы увезем его на подводной лодке“»[87].
На запрос Резерфорда в советское посольство полпред СССР в Лондоне И. М. Майский ответил не сразу:
«Лондон, 30 октября 1934 г.
Дорогой лорд Резерфорд,
Прошу простить меня за задержку с ответом на Ваше письмо от 12 октября. Вызвана она тем, что я был в отпуске и только что вернулся в Лондон после более чем двухмесячного отсутствия. Ваше письмо, касающееся г-на Капицы, было передано мне сразу после моего прибытия, и в своем ответе я хотел бы объяснить, как обстоят дела.
Действующая в Советском Союзе система заключается в том, что Советское правительство планирует не только экономику страны, но и распределение трудовых ресурсов, включая и распределение научных работников. Пока наши научные учреждения могли решать поставленные перед ними задачи с помощью наличных научных работников, Советское правительство не выдвигало никаких возражений против работы г-на Капицы в Кембридже. Сейчас же, однако, в результате необыкновенного развития народного хозяйства СССР, связанного с успешным завершением Первого и энергичным выполнением Второго пятилетнего плана, наличного числа научных работников не хватает, и в этих условиях Советское правительство сочло необходимым использовать для научной деятельности внутри страны всех тех ученых — советских граждан, которые до настоящего времени работали за границей. Г-н Капица относится к этой категории. Сейчас ему предложена чрезвычайно ответственная работа в Советском Союзе по его специальности, что позволит ему развить в полной мере свои способности как ученого и гражданина своей страны.
