Эдельберт Холль - Агония Сталинграда. Волга течет кровью

Я полностью охрип от криков лейтенанту Хемпелю об обнаруженных целях. Когда я пытался говорить нормально, не выходило ничего, кроме карканья.

Лейтенант Хемпель крикнул мне, что оба орудия должны отойти в тыл: у них кончались боеприпасы. Им нужно перегруппироваться и заправиться, а потом, через час, они вернутся.

Я посмотрел на часы. Было 14.10. Куда девалось время?

Я приказал оставаться в укрытиях и ждать возвращения орудий. Теперь у меня было время составить письменное донесение командиру батальона. Неметц доставит его на КП батальона. Группа Диттнера окружила нескольких русских, прячущихся в подвале взятого нами здания. Они не оказали сопротивления нашим солдатам и мгновенно сдались. Их привели ко мне. Им было от 20 до 40 лет. Через Павеллека я спросил двух солдат помоложе, откуда они. Они ответили: «Мы из польской Украины недалеко от Лемберга».

С помощью Павеллека я спросил, не прячутся ли в развалинах другие их товарищи. Они ответили утвердительно и добавили, что некоторые из них больше не хотят воевать. Я дал пленным закурить. Они были удивлены и счастливы. Они видели, что мы такие же, как они. Что им наговорила о нас советская пропаганда!

Я повернулся к двум молодым украинцам и спросил, готовы ли они без оружия вернуться к своим товарищам и убедить их сдаться. Я также предложил им остаться с нами и продолжать воевать.

Они посовещались и, после короткого обсуждения, согласились. Они подчеркнули, что вернутся, несмотря ни на что. Мне хотелось проверить, верны ли мои предположения. Если они вернутся с другими, не желающими воевать, это облегчит нам работу. Если я ошибся, тогда ущерб от потери двух пленных будет невелик. В тот момент казалось, что вся линия фронта взяла передышку. Огонь пехоты был беспорядочен, тут и там разрывались снаряды. Солнце сияло, не обращая ни на что внимания. Чтобы осмотреться вправо и влево, я пополз вдоль стены к углу дома. Я осторожно заглянул за угол и увидел, как дальше шла улица и какие препятствия нас там ждали. Я мгновенно убрал голову, а затем выглянул снова. Нет, мне не казалось. Не более чем в трех метрах от меня я видел человеческую голову. Голову, и ничего более! Остального тела не было, и его нигде не было видно.

Если бы мы в тот момент атаковали, я удостоил бы ее мимолетного взгляда. Но теперь, пока мы ждали возвращения «штурмгешютце», у меня было время подумать о ней. Голова была чисто отделена от тела. Но где оно? Я невольно подумал о Саломее, которая приказала принести ей на блюде голову Иоанна Крестителя.

Улица незаметно спускалась к Волге. Мы еще не могли увидеть реку, потому что взгляд упирался в дома и руины. Противника тоже не было видно. Я вернулся к группе управления. Вернулись ли украинцы? Пятеро оставшихся пленных сгрудились в углу у входа. Их охранял один солдат. Когда вернется лейтенант Хемпель с орудиями, я прикажу отвести их в тыл. И тут из-за груд щебня слева от нас выскочили оба украинца. Я не мог поверить глазам: с ними было – выходя один за другим из проема между кучами – один, два, девять, тринадцать, двадцать два человека! Господи, я не мог поверить глазам! Они оба ухмылялись и явно гордились успехом. Унтер-офицер Павеллек обменялся с ними несколькими словами и сказал: «С них хватит!»

– Спроси их, есть ли у них тяжелое оружие.

Они ответили отрицательно. Только винтовки и несколько пулеметов. Артиллерия стреляет с другого берега Волги, и тяжелые минометы врыты вдоль берега по эту сторону реки.

Расспросив их, я узнал, что их боевой состав в моем секторе – лишь 100–150 человек. С ними лейтенант и младший лейтенант, а также несколько сержантов и ефрейторов. Штаб с офицерами более высокого ранга и комиссаром расположен на берегу Волги.

Пленные были немногословны и подозрительны. Я передал им через Павеллека, что им нечего бояться, что с ними будут обращаться, как положено, и отведут их в тыл. Два человека из группы Диттнера получили приказ доставить пленных на КП батальона и немедленно вернуться в отделение.

Я отвел обоих украинцев в сторону и попросил Павеллека передать им: «Лейтенант хочет узнать, не хотите ли вы остаться с нами. Вам не нужно будет воевать. Но когда у нас будут раненые, вы им поможете и вынесете их. Вас будут кормить так же, как нас, и будут хорошо относиться».

Они обсудили предложение и спросили: «А что потом?»

«Лейтенант даст вам документ, гласящий, что вы помогали раненым немцам и что с вами нужно хорошо обращаться».

Еще одна короткая дискуссия, и Павеллек перевел: «Мы согласны. Но мы ни при каких обстоятельствах не будем брать оружия в руки».

– Скажи им, что я этого и не жду. Спроси, как их зовут.

Маленького, плотного и темноглазого звали Петр, худого и более высокого звали Павел.

Я сказал Юшко позаботиться о них.

Где же штурмовые пушки? Час давно прошел. А, я их слышу! Сосед также слышал лязг гусениц и знал, что бой скоро продолжится.

Когда машины прибыли на позиции, из люка высунулась голова командира. Тем временем второе оружие поехало вправо, к фельдфебелю Гроссману.

– Все заняло чуть больше времени, но теперь можно начинать. Что-нибудь произошло за это время? – спросил командир первого орудия.

Я вкратце доложил ему о том, что произошло за последний час. Я также доложил о своих наблюдениях за продолжением улицы, а также то, что сказали пленные о численности противника. Лейтенант Хемпель сказал:

– Второе орудие докладывает, что все готово.

– Тогда вперед!

Мотор был запущен, гусеницы шевельнулись, тяжелый колосс – без которого нам было бы очень трудно – начал движение. Мы подождали, пока машина Хемпеля повернет на улицу, идущую к Волге. Потом, как и раньше, мы пошли за ней, растянувшись справа и слева. Нас приветствовал ружейный огонь. Теперь противнику было во что стрелять. Хемпель остановил машину, потому что заметил, что мы отстаем. Мои люди на обеих сторонах улицы вели ответный огонь по целям, которые видели. Включились даже тяжелые минометы и крупнокалиберные пулеметы 8-й роты. Мы не могли двигаться дальше, потому что противник стрелял со всех сторон. По нас стреляли с верхних этажей, справа, затем слева перед нами. Откровенные мир и тишина, царившие парой мгновений раньше, превратились в свою полную противоположность.

Противник не упустил случая. Неожиданно сзади появились тяжело дышащие солдаты. Рядом со мной плюхнулся гауптман и сказал, задыхаясь:

– Функе, я командую 5-й ротой, и мне в батальоне приказали вас поддержать.

По его манерам я понял, что боевого опыта у него нет или почти нет. Я ответил:

– Холль, командир седьмой.

– Знаю. Почему мы не наступаем? Мы должны идти со «штурмгешютцами» и продолжать атаку!

Что я мог сказать этому человеку в этой ситуации, в присутствии рядовых, некоторые из которых были совсем рядом?