Саймон Монтефиоре - Молодой Сталин
Возможно, это были те самые злые языки, о которых говорила Кеке, когда вспоминала свою свадьбу: Иосиф Давришеви, сын полицейского из Гори, в своих мемуарах утверждает, что “о том, кто отец ребенка, судачили в округе: говорили, что настоящим отцом был Коба Эгнаташвили… или мой отец Дамиан Давришеви”. Тем хуже было для Бесо, которого Давришеви называет “невероятно ревнивым коротышкой”. Он уже становился алкоголиком10.
В 1883 году Бесо стал “раздражителен и нерадив”. Он ввязывался в пьяные драки и заслужил прозвище Безумный Бесо.
Поиски “настоящего отца” обычно начинаются, когда сын становится могущественным и знаменитым. После того как Сталин стал советским диктатором, в отцы ему записывали прославленного исследователя Центральной Азии Николая Пржевальского, который был похож на взрослого Сталина и однажды проезжал через Гори, и даже будущего самодержца Александра III, который посещал Тифлис и якобы жил там во дворце, где Кеке служила горничной. Но Пржевальский был гомосексуалистом и его не было в Грузии, когда был зачат Сталин, а Кеке не было в Тифлисе, когда там останавливался царевич.
Кто же был настоящим отцом Сталина, если не принимать во внимание абсурдные версии? Действительно, Эгнаташвили покровительствовал семье, утешал жену и помогал сыну. Он был женат, имел детей, жил на широкую ногу, владел несколькими прибыльными кабаками и был процветающим виноделом в стране, которая просто купалась в вине. К тому же этот рослый атлет с напомаженными усами был борцом-чемпионом – в городе, где борцов носили на руках. Как мы уже заметили, Кеке сама написала: Эгнаташвили “всегда старался помогать нам в создании нашей семьи”. Фраза неудачная, но, возможно, знаменательная. Вряд ли слова Кеке следует воспринимать буквально – или же она хотела что-то нам сообщить?
Другой кандидат в отцы – полицейский Давришеви, который помогал Кеке, когда та жаловалась на пьянство мужа. “Насколько мне известно, Сосо был родным сыном Давришеви, – свидетельствовал друг Давришеви – городской голова Журули. – Все в Гори знали о его связи с красивой матерью Сосо”.
Сам Сталин однажды обмолвился, что его отцом на самом деле был священник; таким образом, мы получаем третьего кандидата – отца Чарквиани. Все трое – Эгнаташвили, Давришеви и Чарквиани – были женаты, но в маскулинной грузинской культуре наличие любовниц было вполне естественным (как и у братьев-итальянцев). Священники в Гори славились распутством. Все трое были видными мужчинами и с удовольствием помогали в беде красивой соседке11.
Образ благочестивой старухи в черном монашеском платке (какой Кеке стала в 1930-е) трудно связать с образом веселой молодой женщины (такой она была в 1880-х). Ее набожность не подвергается сомнению, но религиозное послушание никогда не исключало плотского греха. Кеке явно гордилась тем, что была “желанной и красивой девушкой”, и есть свидетельства, что она была куда искушеннее в любви, чем казалась. Уже в пожилом возрасте она будто бы советовала Нине Берии, жене сталинского наместника на Кавказе Лаврентия, заводить любовников и пускалась в весьма откровенные разговоры о сексе: “Я в молодости вела хозяйство в одном доме и, познакомившись с красивым парнем, не упустила своего”. Берии – недоброжелательные свидетели, но намеки на любовь к шалостям есть и в мемуарах самой Кеке. Она вспоминает, как однажды в саду ее мать сумела приманить Сосо цветком – тогда Кеке мигом вынула груди и показала их малышу, который забыл о цветке и побежал к матери. Но оказалось, что пьяный русский ссыльный Пока следит за ними – он не смог сдержать смеха, и Кеке тут же “застегнула платье”12.
Сталин в своей обычной туманной и неправдивой манере поддерживал эти слухи. Когда в последние годы он беседовал со своим грузинским протеже Мгеладзе, у того “создалось впечатление, что… Сталин является незаконнорожденным сыном Якова Эгнаташвили”; Сталин якобы отрицал, что Бесо – его отец. На приеме в 1934-м он сказал: “Мой отец был священником”. Но в отсутствие Бесо все три возможных отца помогали в воспитании Сосо: он жил у Чарквиани, его защищали Давришеви, а половину своего времени он проводил у Эгнаташвили. Разумеется, он чувствовал к ним сыновнюю любовь. В пользу кандидатуры священника говорит еще и то, что в духовное училище принимали только детей духовенства, так что, по словам его матери, Сталина выдали за сына священника13.
К Безумному Бесо Сталин относился двойственно: он презирал его, но порой испытывал гордость за отца и жалость к нему. У них случались и счастливые минуты. Бесо рассказывал Сосо истории о грузинских героях-грабителях, которые боролись против богатых, грабили князей и отдавали добычу бедным. На кремлевских попойках диктатор Сталин хвастался перед Хрущевым и другими приближенными, что унаследовал отцовскую тягу к спиртному. Когда маленький Сталин еще лежал в колыбели, Бесо обмакивал пальцы в вино и давал ему пососать; Сталин проделывал то же самое со своими детьми, что приводило в ярость его жену Надежду. Позднее он с чувством писал о некоем безымянном сапожнике, владельце маленькой мастерской, чье дело погубил жестокий капитализм. “Здесь-то впервые и подрезываются крылья… мечтам нашего сапожника”, – писал Сталин. Однажды он хвалился: “Мой отец шил по две пары… сапог в день”. Уже будучи диктатором, он любил называть и себя сапожником. Впоследствии он использовал в качестве псевдонима фамилию Бесошвили – “сын Бесо”, а ближайшие друзья в Гори называли его Бесо14.
Скорее всего, Сталин действительно был сыном Бесо, пусть тот в пьяном виде и называл сына ублюдком. От замужней женщины всегда ожидали добропорядочности, но, если бы красивая и молодая Кеке, без пяти минут вдова, и вправду стала любовницей Эгнаташвили, когда ее брак распался, в этом едва ли было бы что-то возмутительное. В ее мемуарах Эгнаташвили появляется так же часто, как и муж, а вспоминает она его с куда большей теплотой. Кеке указывает, что он был до того добр и отзывчив, что это даже вызывало “неловкость”. Некоторые члены семьи Эгнаташвили заявляют о своей “генетической” связи со Сталиным. Впрочем, лучше всех об этом сказал внук Эгнаташвили Гурам Ратишвили: “Мы попросту не знаем, был ли он отцом Сталина, но мы точно знаем, что купец заменил мальчику отца”15.
Слухи о незаконнорожденности, как и об осетинском происхождении, способствовали дискредитации тирана Сталина, которого ненавидели в Грузии, после того как он в 1920-х подчинил ее и подверг репрессиям. Выдающихся людей скромного происхождения часто считают сыновьями кого-то другого. Но на самом деле они порой оказываются детьми своих законных отцов.
