Василий Катанян - Лиля Брик. Жизнь
Будь здоров, милый мой Лучик. Целую тебя, милый, добрый, хороший. Твой Володя».
Из Питера она пишет: «Милый мой, милый Щененок! Целую тебя за книжки. «Человека» я уже помню наизусть. Оська тоже читает его с утра до вечера.
Ты мне сегодня всю ночь снился: что ты живешь с какой-то женщиной, что она тебя ужасно ревнует и ты поишься ей про меня рассказать. Как тебе не стыдно, Нолоденька?
Я все время больна, у меня жар; хочу даже доктора шать.
Как твое здоровье? Отчего ты не пишешь мне? Напиши и дай Леве — он отправит через артель.
Изданы книжки удивительно хорошо…
Я очень по тебе скучаю. Не забывай меня. Лиля».
В Москве Маяковский снова сблизился с Бурлюком, он и издали «Футуристическую газету» (вышел один номер), выступал он и на поэтических вечерах в Политехническом, в «Питтореске» — кафе поэтов. Он пытался издать на деньги, занятые у друзей, «Облако» без цензурных изъятий и поэму «Человек». Затея удалась, и Маяковский гут же послал книжки Лиле.
Он увлекся кинематографом.
«На лето хотелось бы сняться с тобой в кино. Сделал бы для тебя сценарий, — писал он. — Этот план я разопью по приезде. Почему-то уверен в твоем согласии. Не болей. Пиши. Люблю тебя, солнышко мое милое и теплое. Целую Оську. Обнимаю тебя до хруста костей. Твой Володя».
«Милый Володенька, пожалуйста, детка, напиши сценарий для нас с тобой и постарайся устроить так, чтобы через неделю или две можно было его разыграть. <Вот это темпы!> Ужасно хочется сняться с тобой в одной картине. Ужасно мне тебя жалко, что ты болен. Мое здоровье сейчас лучше — прибавилась на пять фунтов. Хочу тебя видеть. Целую. Твоя Лиля».
В мае она приехала в Москву, и они снялись в картине «Закованная фильмой» фирмы «Гомон». На экране оживала история художника, который ищет настоящей любви. Он видит сердца женщин — в одном деньги, в другом — наряды, в третьем — кастрюльки. Наконец он влюбляется в балерину из фильма «Сердце экрана». Он так неистово аплодирует ей, что она сходит к нему в зал. (Художника играл Маяковский, балерину — Лиля Брик.)
Но балерина скучает без экрана, и после разных приключений звезды кино — Чаплин, Мэри Пикфорд, Аста Нильсен — завлекают ее из реального мира снова на пленку. В уголке плаката художник с трудом разбирает название фантастической киностраны, где живет та, которую он потерял, — «Любландия». Художник бросается на поиски киностраны…
Поиски должны были сниматься во второй серии, но она не состоялась. Да и первая — «Закованная фильмой» — вскоре сгорела, от нее остались лишь фотографии и большой плакат, где нарисована тоскующая Лиля, опутанная пленкой… К счастью, Маяковский, возвращаясь со студии, приносил Лиле Юрьевне срезки от монтажа, чтобы показать ей, что и как получилось. Обычно эти срезки безжалостно выкидывают, но ЛЮ их сохранила — она с первых дней знакомства с ним понимала, с кем имеет дело. Из них удалось смонтировать один-два эпизода картины, минуту-другую.
К работе в кинематографе ЛЮ обращалась неоднократно — то как актриса, то как сценарист, то как режиссер. Тут интересна одна история, связанная с литератором Алексеем Крученых.
Один из первых русских футуристов Алексей Крученых всю жизнь до смерти в шестьдесят восьмом году был поносим советской властью и умер в нищете. ЛЮ знала его очень давно и всегда признавала, всегда любила этого талантливого чудака, этого «героя практических никчемностей». Ей импонировало стремление Крученых к царству «чистых», освобожденных от предметности, звуков. Она видела в них параллели с супрематизмом Малевича и поисками Ильязда, особенно в его «Рассказах», где целые страницы были подобны рассыпанному типографскому набору. В день своего рождения Крученых всегда бывал приглашен в семью московских литераторов Либединских в Лаврушенский переулок, а ЛЮ устраивала праздничный обед в его честь на другой день и торжественно его потчевала. Крученых читал стихи, все разговаривали, вспоминали… Однажды он рассказал:
«Вот вышла книжка Ашукина «Живое слово». Там только два советских поэта использованы — я и Михалков. У меня взято живое слово «заумь». У Михалкова афоризм: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». Правда, у меня интереснее?»
Они часто говорили по телефону и время от времени встречались, но ни он, ни она не дожили до «крученыховского бума» в литературоведении, до выхода бесчисленных статей и фундаментальных исследований о нем.
Так вот, увидев в шестидесятых годах смонтированный из обрезков эпизод «Закованной фильмой» и вспомнив то далекое время и ЛЮ на экране, он написал стихотворение. Историки литературы, внимание:
Лилическое отступление
…Волшебница кукол, повелительница вздохов, Чаровательница взоров, врагам анчарная Лилиада, Лейся, лелеемая песня, сквозь камни,
Упорно, подземно, глухо, до удушья…
В судорогах наворочены глыбы кинодрам,
Руины романов, пласты сновидений…
Ваше Лиличество, сердце экрана!
Взгляни на крепчайшей дружбы пирамиду.
Я задрожу и вспомню до косточки Золотоногую приму-балерину В криках плакатов, в цветах аншлагов — Великолепного идола!
Итак, вернувшись в 1918 году весной обратно в Питер после съемок «Закованной фильмой», они сняли за городом, в Левашове, три комнаты. Приехав туда, Елена Юльевна, мать Лили, все поняла. Поняла, что добропорядочный брак дочери распался, что она связала свою жизнь с Маяковским, который недавно еще ухаживал за ее младшей дочерью и которого она гнала от нее как человека чуждого им круга. А как ведет себя в таком случае Брик? Он спокоен. Она же была в шоке. Через несколько дней, сопровождая двадцатидвухлетнюю Эльзу во Францию к ее мужу офицеру Триоле, Елена Юльевна была в таком состоянии, что не захотела ни с кем из них попрощаться.
Когда Лиля Юрьевна при Брике сошлась с Маяковским, родные Владимира Владимировича тяжело переживали ситуацию, которую не в состоянии были ни понять, ни принять. Но время сделало свое дело — семейные отношения наладились и, в общем, продолжались еще лет десять после смерти поэта. Затем его мать и сестры отринули от себя Лилю Юрьевну. А старшая сестра Людмила Владимировна до конца своих дней была злейшим ее врагом.
Родные же Брика всегда очень любили ЛЮ, дружили с ней и все дальнейшие ее отношения с их сыном приняли как данность. Она обожала мать Осипа Максимовича, всех его родных и помогала им до конца их дней.
«Я помню морковь драгоценную эту… >>Осенью 1918 года все трое переехали в Москву и поначалу жили в коммуналке в Полуэктовом переулке. Из — за холода снесли все теплые вещи в одну комнату: ее было легче отопить — одну.
