Письма В. Досталу, В. Арсланову, М. Михайлову. 1959–1983 - Михаил Александрович Лифшиц
Ваш Мих. Лифшиц
Жаль, что Вы не слышали двух моих больших лекций на тему «Добро и зло», прочитанных весной прошлого года, и лекций о трагическом, прочитанных немного раньше92.
27 апреля 1965 г
Дорогие Владимира и Владимир с чадами!
Искренне поздравляем вас с праздником 1 Мая. Благодарю за лекарства, они давно пришли в Москву, но я их только вчера получил. Письма я в них не нашёл, поэтому жду дальнейших вопросов из Вашей, Владимир, обычной анкеты.
У нас ничего нового, кроме того, что после падения кривой в начале года в настоящее время я на своё здоровье жаловаться не могу – хожу неплохо. Надеюсь справиться и с бессонницей, которая опять приступила ко мне в Переделкино.
Шлём вам обоим лучшие пожелания, будьте все здоровы и счастливы.
Ваш
Мих. Лифшиц
18 июля 1965 г
Дорогой Владимир!
Спасибо за книгу о Кафке, она будет иметь для меня познавательный интерес. Я уже начал понемногу читать её, но пока вижу только общие декларации, а что дальше будет – не знаю. Что-то давно от Вас нет никаких письменных сообщений. Всё ли у Вас хорошо – как жена, дети? Одолели ли Вы эстетику Лукача? – я ещё нет, всё другими делами занимаюсь.
За последнее время мне пришлось что-то сделать для «Нового мира», опять в жанре травести – философские сюжеты в этом роде, кажется, ещё не излагались. Что из всего этого выйдет – я Вам напишу, сам ещё не знаю. Только что отделался от первой волны переделок93. Теперь пришлось срочно броситься на Луначарского, которым и занимаюсь. Должен написать статью – другого выхода у меня нет, хотя нет и большого желания94.
Мы опять живём нынче летом на даче в Переделкино. Не собираетесь ли в Москву? Лето, правда, вышло пока холодное и дождливое, но, ежели проездом в Гагры, то ничего. Как Владимира и её монография о нашем восточном человеке, закончила ли?
Я всё мечтаю, что путём энергичных усилий разметаю вокруг себя все обязательства и тогда начну излагать свой курс философии в параграфах и короллариях[15]95. Но в глубине души думаю, что это будет первым моим трудом уже в другом мире. Я имею в виду краткость оставшегося срока пребывания в этом, а на здоровье не жалуюсь. Чувствую себя в настоящее время сносно, даже сон – тьфу! тьфу! чтоб не сглазить! – похож немного на сон среднего человека. Этот человек является вообще моим идеалом, я вижу, что он живёт и в ус не дует и потому его, в сущности говоря, следует назвать вполне совершенным человеком, или, как говорил покойный Анатолий Васильевич, – «всечеловеком»96.
Лидия Яковлевна часто ездит в Москву, исполняет разные организационные функции, а я пока сижу за машинкой, но вскоре мне тоже предстоит чаще посещать наш стольный град, ибо я снова поступил на службу, менее выгодную, но, как мне обещают, более спокойную97. Володя Гриб когда-то говорил: «Мы всю жизнь стараемся создать себе условия для работы». Он так и не успел закончить создание таковых. Я тоже никогда не думал, что написанные мною где-то на ходу и без всяких условий брошюрки и статейки останутся моим достоянием, может быть, и окончательным. Зер комиш[16], как сказал онкель Юри[17], выйдя, как Иона, из чрева китова98.
Зелень нынче в Переделкино очень буйно разрослась, чистый Барбизон, лес Фонтенбло! И много грибов. Но мне, конечно, некогда их собирать, кроме как в супе.
Будьте здоровы и благополучны.
Привет от Л.Я.
Ваш Мих. Лифшиц
26 июля 1965 г
Дорогой Владимир!
Спасибо за поздравление, спасибо за Ваши пожелания, спасибо за лекарство. Что Вы узнали о моём «юбилее» только из Энциклопедии – совершенно естественно". Или, вернее, – неестественно, так как, будь моя воля, я, конечно, запретил бы помещать в Энциклопедии ныне здравствующих лиц (ну пусть уже специальные справочники издаются, если нужно).
Поздравлять меня не с чем – вот если бы с тридцатилетием, тогда ещё другое дело. Я старался замазать это дело, но не вышло. Впрочем, ничего, кроме небольшого домашнего празднества в редакции «Нового мира», не было. От Твардовского я получил в подарок стихи, посвящённые моей малости, но относящиеся к марксизму вообще, что я считаю за честь100. В настоящее время в редакции находится моя статья, намеченная в сентябрьский номер101, но что будет дальше – пока не знаю. Статья опять несерьёзная, не отвечающая тем высоким требованиям, которые Вы ко мне предъявляете и, как оказалось, предъявляет довольно много других лиц, в том числе гораздо менее дружественных, чем Вы. Кончится дело тем, что даже те, кому я обязан привычке к молчанию, мои старые друзья тридцатых-сороковых годов, будут на меня в обиде за то, что я ничего положительного не создал. Ну, это всё шутки. Я обычно больше всего склонен винить самого себя, но не вполне даже винюсь, ибо 1) после подведения итогов, со временем, что-то более или менее серьёзное найдётся, а если что проникло в жизнь через других людей, то «сочтёмся славою», как говорил Маяковский102, 2) не тянет меня что-то сейчас к серьёзным занятиям, а тянет к озорству, к публицистике. Я больше всего думаю не о тех, которым нужна методология для эстетики, литературоведения, философии и т. д., а о том народившемся для меня, более широком читателе, и не заграничном, а нашем. Я прекрасно понимаю, что мои теперешние писания мне широких лавров не принесут, модным я быть не могу, ни с Гароди, ни с Фишером, ни даже с моим
