Сборник статей - Россия и США: познавая друг друга. Сборник памяти академика Александра Александровича Фурсенко / Russia and the United States: perceiving each other. In Memory of the Academician Alexander A. Fursenko / Russia and the United States: perc
Если официальный Лондон в тот период не придавал колонизации Новой Англии антифранцузскую направленность, то его подданные рассуждали несколько иначе. В 1620 г., говоря о необходимости освоения этих территорий, сэр Фердинандо Горджес писал, что если «наши люди покинут колонии… французы немедленно воспользуются возможностью, чтобы поселиться в пределах наших границ».[53] Среди знаменитых «Доводов в пользу колонизации Новой Англии» (1628) на первом месте стояло утверждение о необходимости создания в Северной Америке протестантского «оплота против Царства Антихриста, которое иезуиты стремятся возвести повсюду в мире».[54] Под определение «Царство Антихриста» вполне подходила французская колония в Канаде – ближайшее к Новой Англии место, где господствовал католицизм и где очень активную роль играли иезуиты. Практически с момента основания «Града на холме» его власти относились к французам весьма настороженно. В 1633 г., когда стало известно о том, что после подписания договора в Сен-Жермен-ан-Лэ французы снова водворились в Акадии, губернатор «созвал в Бостоне своих помощников, священников, капитанов и некоторых других влиятельных людей, чтобы посоветоваться что следует сделать для <…> безопасности, учитывая, что французы, будучи папистами, вполне могут оказаться плохими соседями».[55] Впрочем, единственное, что власти колонии в тот момент решили предпринять, – это построить форт в Нантакете, чтобы защитить вход в Бостонскую гавань, ускорить строительство городских укреплений в самом Бостоне, а также начать заселение земель в районе Ипсуича, чтобы «какой-нибудь враг, найдя их пустыми, не присвоил их и не забрал их у нас».[56]
Вместе с тем в первой половине 1630-х гг. находившаяся еще в процессе становления колония Массачусетского залива стремилась избегать конфликтов с французами. Английские поселенцы еще сами чувствовали себя не слишком уверенно, плохо представляли себе реальные силы и возможности противника, не проявляли интереса к эксплуатации пушных и рыбных ресурсов пограничных областей. В этой ситуации на несколько последующих лет в отношениях между Новой Англией и Акадией наступило затишье. В конце 1635 г. умер командор Разийи, и французская колония оказалась разделенной между тремя правителями – Ля Туром, д’Ольнэ и Николя Дёни, которые сначала просто конкурировали друг с другом, а затем между первым и вторым началась настоящая война. В то же время все трое были заинтересованы в поддержании мира на внешних границах, поскольку все в той или иной мере были втянуты в торговлю с англичанами.
В 1636 г. д’Ольнэ, который помимо прочего контролировал отбитую им факторию на Пенобскоте, старался установить контакты с англичанами из Бостона и близлежащих фортов. Э. Шёрт, комендант форта Пемакид, писал Дж. Уинтропу, что его посетил некий монах-францисканец, уверявший, что д’Ольнэ желает только «честных отношений между нами».[57] Сам д’Ольнэ отправил Уинтропу письмо, где заявлял, что французы претендуют только на территорию до Кеннебека, и высказывался в том смысле, что он не уполномочен решать пограничные вопросы, но что если у англичан есть по этому поводу претензии – английский посол во Франции может предъявить их кардиналу Ришелье.[58] В Бостоне к его демаршам отнеслись весьма настороженно, но пока решили ничего не предпринимать.
К началу 1640-х гг. и в Массачусетсе, и в Акадии ситуация резко изменилась. В результате «великого исхода» пуритан из Англии население Бостона и его окрестностей значительно возросло. Это стимулировало развитие новых отраслей колониальной экономики, в частности рыболовства и пушного промысла. Буквально за несколько лет в Массачусетсе во много раз увеличилось число рыболовных и торговых судов. Основной промысловой зоной для рыбаков и скупщиков пушнины из Новой Англии являлись как раз «буферная зона» и собственно побережье Акадии. Рыбаков привлекала цепочка отмелей (банок), расположенная вдоль восточного побережья Нью-Брансуика и Новой Шотландии, где в изобилии водилась треска. На самом побережье имелось множество удобных гаваней, где можно было заниматься сушкой и засолкой выловленной рыбы. Торговцы стремились получить бобровые шкурки, основными поставщиками которых являлись индейцы, обитавшие в Акадии и поблизости от нее. В результате масштабы проникновения английских колонистов на территории, считавшиеся французскими владениями, резко возросли; соответственно увеличилась степень заинтересованности Массачусетса в экспансии в «Восточные края» (Eastern Parts, как их называли в Новой Англии).
Акадия в 1638 г. была официально разделена на две части, управлявшиеся соответственно Ля Туром и д’Ольнэ. Соперничество между ними после этого не прекратилось, а, наоборот, стало принимать все более ожесточенный характер. В 1639–1640 гг. дело дошло до вооруженных стычек, в ходе которых погибло несколько человек. В 1641 г. д’Ольнэ добился от французских властей аннулирования полномочий Ля Тура, которому было предписано прибыть во Францию для дальнейших разбирательств. Ля Тур не подчинился этому решению и остался в Акадии. В следующем году Париж отдал приказ об его аресте, а д’Ольнэ было поручено его исполнить. Оказавшись в весьма затруднительном положении, Ля Тур решил обратиться за помощью к Новой Англии, с которой он давно поддерживал взаимовыгодные контакты. Прожив в Акадии более 20 лет, Ля Тур хорошо знал, что эта крошечная колония мало интересовала чиновников метрополии. Главным для него было сокрушить своего противника, а уже потом он надеялся представить свои действия в нужном свете. В 1641 г. Ля Тур направил в Бостон своего ля-рошельского компаньона Николя Гарго де Ля Рошетта с предложением заключить договор о взаимной беспошлинной торговле, а также провести совместную операцию по захвату контролируемой д’Ольнэ фактории на Пенобскоте. Власти Массачусетса с интересом выслушали посланца Ля Тура и заявили, что они не против торгового договора, однако не желают связывать себя какими-либо обязательствами военно-политического характера.[59]
На следующий год Ля Тур снова попытался заручиться поддержкой со стороны Новой Англии. В октябре 1642 г. Джон Уинтроп сделал такую запись в своем «Журнале»: «Сюда прибыло французское судно с 14 людьми, один из которых – лейтенант Ля Тура. Они привезли письма от Ля Тура к губернатору, полные комплиментов, где выражается желание получить от нас помощь против господина д’Ольнэ. Они пробыли здесь около недели и были очень любезно приняты, и хотя они являются папистами, они ходили на наши церковные собрания и вышеназванный лейтенант, казалось, был сильно впечатлен тем, что он увидел, и признал, что нигде не сталкивался с таким прекрасным порядком. Один из старейшин дал ему французский Новый Завет с комментариями Марлорá, который он с благодарностью принял и обещал прочесть».[60] По мнению Г. Ланкто, этим «лейтенантом» был Жак де Мюрá, сьёр де Лестан – компаньон Ля Тура и его «правая рука».[61] Однако власти Новой Англии и на сей раз решили не вмешиваться в конфликт, происходивший в Акадии, и ответили вежливым отказом.
Впрочем, пребывание Лестана и его людей в Бостоне принесло определенную пользу Ля Туру. Они сумели продать привезенные ими меха и закупить товары, жизненно необходимые их патрону, в том числе оружие и боеприпасы. Вместе с ними в форт Ля Тура на реке Сент-Джон отправилось торговое судно из Массачусетса, которое было встречено там «с большой радостью». На обратном пути возле Пемакида это судно было задержано д’Ольнэ, который передал его капитану копию королевского указа об аресте Ля Тура и просил передать ее властям Массачусетса вместе с предупреждением, что впредь он будет задерживать все направляющиеся к тому корабли и конфисковать их грузы.[62]
В Бостоне отношение к ситуации, сложившейся в Акадии, было двояким. С одной стороны, происходившие там события были объективно выгодны тем купцам и промысловикам, которые были заинтересованы в эксплуатации акадийских ресурсов, а пока Ля Тур и д’Ольнэ были поглощены борьбой между собой, у них было меньше возможностей противодействовать проникновению англичан во французские владения. С другой стороны, некоторые представители массачусетской элиты опасались того, что события в Акадии могут принять невыгодный для англичан оборот и привести к возникновению для них новых угроз. В связи с этим показательно письмо Джона Эндикотта Джону Уинтропу, в котором говорилось: «я рад, что Ля Тур не получил помощи от нас, и надеюсь, что он и в дальнейшем не получит кораблей. Пока Ля Тур и д’Ольнэ противостоят друг другу, они взаимно ослабляют друг друга. Если Ля Тур одержит верх, мы, без сомнений, получим плохого соседа. Его отец и он, насколько я знаю, пролили кровь нескольких англичан и захватили судно и товары м-ра Эллертона». И далее: «…за границей не является хорошим тоном позволять иностранцам рассматривать форты или укрепления, чем, скорее всего, и занимались эти французы. Я должен сказать, что опасаюсь того, что у нас будут сложности с этими французскими идолопоклонниками».[63]
