Стюарт Стивен - Асы шпионажа. Закулисная история израильской разведки
В тот же самый день, когда исчез ее муж, она начала поиски. Сначала она опасалась, что муж убит во время вооруженных столкновений в Иерусалиме, но ее смутило то, что никаких официальных сообщений об этом она не получила.
В штабе Тель-Авива, куда Тубьянская обратилась, ее грубо выпроводили. О том, что произошло, она узнала 22 июля из статьи в газете, которая сообщала о казни ее мужа, обвиненного в шпионаже. Для молодой женщины этот день стал самым страшным днем в ее жизни. Она написала письмо Бен-Гуриону, безупречное в смысле логики и очень горькое.
«Как могло произойти, — писала Лина Тубьянская, — что моему мужу было отказано в основных юридических гарантиях, ему, который не раз доказывал свою лояльность Хагане и был в числе высших офицеров? Если его судили, то где и когда? Каким законом руководствовались при вынесении приговора? Почему, наконец, приговоренному не дали возможности проститься с женой и ребенком перед тем, как он был казнен?
Право на это имеют самые закоренелые преступники».
Получив письмо, Бен-Гурион без промедления назначил расследование. 27 декабря он написал Лине Тубьянской:
«Я не имею права высказывать суждение о вашем покойном муже, но я проверил все, касающееся суда над ним, и убедился в том, что при его проведении закон соблюден не был. В соответствии с этим, я поручил начальнику Штаба армии проверить все материалы суда и назначить слушание дела военным трибуналом в новом составе. Независимо от исхода суда, правительство берет на себя обязательство оплачивать расходы по воспитанию вашего сына. Ни вы, ни ваш сын не должны чувствовать себя виновными ни в малейшей степени».
1 июля Лина Тубьянская получила от Бен-Гуриона еще одно письмо.
«Я хочу поставить вас в известность, что только что получил подробный отчет о расследовании обстоятельств, сопровождавших суд над вашим мужем и его казнь, проведенную военным прокурором по указанию начальника Штаба армии. Меир Тубьянский оправдан. Его смерть была трагической ошибкой. В стремлении хоть как-нибудь возместить ущерб, нанесенный этим актом вопиющего нарушения правосудия, начальник Штаба при моей поддержке постановил:
1) восстановить посмертно Меира Тубьянского в звании капитана армии;
2) похоронить его останки на военном кладбище и воздать ему все воинские почести;
3) возместить вам и вашему сыну нанесенный ущерб, насколько это возможно.
Я не нахожу слов, чтобы выразить вам отчаяние, которое испытываю и я и все остальные, причастные к этому делу люди. Подобное не должно было произойти. Виновные в этом деле будут привлечены к ответственности.
Ваш покойный супруг допустил ошибку, передав своему хозяину-англичанину некий список, не подумав при этом о том, что он может попасть в руки врага. Он свою оплошность признал и сожалел о ней, но злостных намерений у него не было, а об измене он и не помышлял».
1 июля 1949 г. останки Тубьянского были погребены с воинскими почестями. Через двенадцать дней после этого, 19 июля, Исер Беери был арестован и обвинен в убийстве.
Один за другим обрушивались на голову Беери удары судьбы.
В ноябре 1948 г. по распоряжению Бен-Гуриона он был отстранен от должности до окончания расследования по делу об убийстве Али Кассема. В декабре 1948 г., по настоянию Бен-Гуриона, государственный прокурор Пинхас Розен возбудил против него дело в военном трибунале. Трибунал должен был установить, виновен ли глава израильской разведки в нарушении закона?
Беери выдвигал в свою защиту простой тезис, в который свято уверовал: «Мое положение начальника разведки по самому своему смыслу давало мне право действовать, не считаясь с законом, и использовать при этом нелегальные методы».
Суд не разделял этой точки зрения. Беери был признан виновным и отстранен от должности.
В январе 1949 г. дошла очередь и до обвинений в подделке документов в связи с делом Аббы Хуши; на этот раз Беери был лишен воинского звания и уволен из армии. Так что к началу процесса о незаконной казни капитана Тубьянского он был просто господином Беери, жителем Израиля, а не человеком облеченным высокой властью.
Как это ни удивительно, но находились люди, готовые защищать Исера Беери. Правда, среди них не было, например, обаятельного Бенджамина Джибли, который мог бы оказать ему в ходе расследования действенную поддержку. Напротив, в роли свидетеля он выглядел не слишком благородно.
Сам Исер Беери не пытался оправдываться. 23 ноября 1949 г. он был признан виновным, но приговор ему был вынесен чисто символический: «один день тюрьмы — от восхода до захода солнца». 18 декабря даже этот приговор был отменен президентом Хаимом Вейцманом, мотивировавшим это решение «безупречной службой и услугами, оказанными Исером Беери Израилю».
Беери умер 30 января 1958 г. сломленным (по свидетельству одного автора) и разочарованным человеком. Но он тем не менее никогда не был одинок. До последнего дня друзья не покидали его. Многие их тех, кто работал под его началом, продолжали считать его титаном духа и говорили о нем с любовью и симпатией.
Иного мнения придерживался Исер Харел, который, рассказывая о Беери израильскому писателю М. Бар-Зохару, говорил: «У Беери была мания величия в опасной форме». И далее Харел цитировал Бен-Гуриона: «негодяй и к тому же без намека на совесть!»
Отзывы о Беери настолько противоречивы, что перед нами попеременно возникает то рыцарь, то дьявол.
Анализ этих оценок очень важен. Личность Беери приобретает особый интерес в связи с той ролью, которую он играл в израильской разведке. Он возглавлял ее в течение почти шести месяцев — с момента ее создания и вплоть до суда над ним в связи с делом Али Кассема.
Чтобы понять, что представляет собой в настоящее время разведка Израиля, следует разобраться в личности самого Беери и попытаться понять, почему с течением времени все изменилось к худшему.
История возвышения и падения Беери — это иллюстрация к тем этическим принципам, которыми руководствовалась разведка, точно так же как в ином контексте дело Кима Филби характеризует Британскую разведку, а личность Аллена Даллеса — ЦРУ.
История Беери — это история столкновения двух сильных личностей — Давида Бен-Гуриона, в характере которого причудливо переплелись черты ветхозаветного пророка, изворотливого политического деятеля с огромным кругозором и защитника узкопартийных интересов — и самого Беери, который вовсе не был лишен добродетелей Бен-Гуриона, но презирал всякое приспособленчество в политике. Беери, как и многие другие, разделявшие его взгляды, мог найти себе применение в деятельности более опасной и интригующей, чем политическая, т. е. в разведке.
Возможно, что сам Беери считал себя рыцарем, обязанным бороться за торжество добра. Он, несомненно, не мыслил себе ситуации, в которой зло может оказаться безнаказанным.
Сама по себе эта позиция опасна. И уж совсем немыслима, если ее придерживается начальник разведки. В 40-х годах Израиль был страной вовсе непохожей на Израиль в настоящее время. Рассчитывать на нормальное судопроизводство в новой, только что получившей независимость, стране было трудно. Не хватало юристов, детективов, судей. Судьи не имели опыта. Полиция не знала пределов своих полномочий. К тому же в Израиле положение осложнялось еще и тем, что страна вела борьбу за свое право на существование.
Кто с уверенностью мог бы утверждать, что в подобной обстановке поведение Беери не было оправданным?
Такой человек, к счастью для Израиля, нашелся. Давид Бен-Гурион провозгласил — никто, ни при каких обстоятельствах, никогда не имеет права ставить себя выше закона. Даже в тех случаях, когда закон несовершенен. Государство, и только оно, должно вершить суд. И это сфера действий правительства страны. Так, например, если правительство приняло решение не разыскивать и не наказывать людей, которые сотрудничали с англичанами в годы их правления, значит, этому решению следует подчиниться. Незачем бередить старые раны. Никому это на пользу не пойдет.
Многим в Израиле было трудно согласиться с таким подходом, понять его. Заслуга Бен-Гуриона, принявшего это решение, несомненна. Оно полностью себя оправдало в послевоенные годы, и в настоящее время всеми признано.
В 40-е годы, под предлогом защиты государственных интересов совершались ужасные преступления. Такие, как в деле с Аббой Хуши или Али Кассемом. Исер Беери действовал с фанатической убежденностью в этих делах. Зло, считал он, должно пресекать у самого его корня.
Беери не принимал непосредственного участия в убийстве Кассема, хоть и взял на себя полную ответственность за него.
В случае с Тубьянским он был непосредственным виновником, поскольку председательствовал на заседании полевого суда. И расстрел Тубьянского был произведен по его приказу.
