Петр Врангель - Воспоминания. В 2 частях. 1916-1920

17 декабря полковник Фостиков, оставив Чернухина (Схема № 28), продолжал отходить на юго-восток вдоль линии железной дороги. Марковская дивизия, отходя с боями из района Депрерадовка – Дебальцево, к 17 декабря заняла 1-м полком район Чистяково, где с утра начался бой. Красные наступали с востока, запада и юга. 2-й и 3-й полки этой дивизии и стрелковый полк 1-й кавказской дивизии были в районе Иваново – Орловка, южнее Дебальцево, откуда 3-му полку приказано было двинуться на Разсыпную. 2-я дивизия вела бой с тремя пехотными и двумя конными полками красных у Давид – Орловки (15 верст северо-западнее станции Сердитая) и к вечеру отошла в район Алексеево-Орлово, откуда ей было приказано сосредоточиться в районе станции Сердитая. Дроздовская дивизия получила приказание сосредоточиться в районе станции Харныск.

В эти дни приехал навестить меня начальник английской миссии генерал Хольман.

Я был с ним в приятельских отношениях. Очень доброжелательный и весьма порядочный человек, он был чрезвычайно смущен крупной переменой политики главы Английского правительства. В газетах только что появилась речь Ллойд Джорджа, нам явно враждебная. Я указал генералу Хольману на то тяжелое впечатление, которое речь эта произвела в армии: ее толковали как измену нам в настоящие тяжелые дни.

– Позвольте говорить мне с вами как с другом. Все то, что ваше правительство сделало для нас, всю ту большую материальную и моральную помощь, которую Англия оказывала нам последние месяцы, наша армия знала, и симпатии к Англии все более росли. Теперь неизбежно должны наступить разочарование и естественное озлобление. Едва ли, независимо от внутренней политики Великобритании, это в ваших интересах. Наше положение весьма тяжело, однако не безнадежно. Готовясь к продолжению борьбы, мы в то же время должны принять меры, чтобы не быть застигнутыми врасплох. Я недавно писал генералу Деникину, что нам необходимо войти в соглашение с союзниками об эвакуации семей офицеров. Офицер не может хорошо выполнять свой долг, когда он поглощен заботами об участи своей жены и детей.

Помощь семьям армии со стороны англичан была бы высоко оценена войсками и в значительной мере сгладила бы тяжелое впечатление от тех речей английского премьера, которые известны армии из газет…

Генерал Хольман чрезвычайно сочувственно отнесся к моим словам. Он обещал ходатайствовать в этом направлении перед своим правительством и переговорить по этому поводу с командированным для переговоров с генералом Деникиным членом английского парламента Мак-Киндером, приезд которого ожидался со дня на день. Генерал Хольман впоследствии полностью выполнил свои обещания.

Получив согласие Главнокомандующего, я выехал в Таганрог. Генерал Деникин на этот раз принял меня один, генерала Романовского не было. Выслушав мой доклад о положении на фронте, генерал Деникин заговорил о том, что он наметил по соединении моей армии с Донской Добровольческую армию свести в корпус.

– В дальнейшем придется объединить командование Донской армией и Добровольческого корпуса. Большинство частей будет донских. Новочеркасск – столица Дона, и донцы будут, конечно, настаивать, чтобы общее командование было их, донское. Придется объединить командование в руках генерала Сидорина.

Генерал Деникин как будто искал доказательств необходимости такого решения. Я считал решение это совершенно правильным, о чем и сказал Главнокомандующему. Вместе с тем я просил его верить, что в настоящие тяжелые дни я готов принять на себя любую задачу, которую ему угодно было бы на меня возложить.

– Если почему-либо мне в армии дела не найдется, то я, быть может, могу быть полезным в тылу; наконец, ежели бы вы признали нужным отправить кого-либо в Англию, то и там…

– Ну нет, – сказал генерал Деникин, – конечно, вам дело здесь найдется. Мы вас не выпустим, – улыбаясь, добавил он.

– Ваше превосходительство, разрешите мне с полной искренностью коснуться одного личного вопроса. Я ясно чувствую с вашей стороны недоверие и недоброжелательство… Я бы хотел знать, чем оно вызвано.

– С моей стороны? Помилуйте! Если оно есть, то, конечно, только с вашей. Я со своей стороны, особенно вначале, шел к вам всей душой. Вы меня всячески старались оттолкнуть. Ваши донесения облекались в такую форму, что я вынужден был скрывать их от своих подчиненных. С моей же стороны вы не можете указать ничего подобного.

– Это не совсем так, ваше превосходительство; возьмите хотя бы вашу последнюю телеграмму о запрещении командующим армиями съехаться в Ростове. Чем иным, кроме недоверия к вашим помощникам, могу я ее объяснить; что же касается моих донесений, то если они и были подчас резкими, то это только от того, что я болезненно переживал все горести моих войск.

Генерал Деникин встал.

– Оставим все это, – сказал он, протягивая мне руку.

Мы расцеловались. Однако я ясно почувствовал, что наше объяснение ничего не разъяснило. Генерал Деникин просто хотел скорее кончить тягостный для него разговор.

18 декабря конница противника продолжала наступать. Части полковника Фостикова в районе станции Ровеньки соединились с 4-м донским корпусом; последний занимал фронт Ровеньки – Картушино. Атаки красной конницы 4-м донским корпусом были отбиты. Корниловцы в районе станции Безчинская были атакованы конницей противника и стали отходить на юг, но затем направлены были на село Степановку, куда отступали от Чистякова после тяжелого боя марковцы. При отходе три полка конницы противника отрезали и захватили обоз корниловцев. 2-я дивизия отходила от Сердитой на Степановку, дроздовцы, оставив полк для прикрытия эвакуации станции Иловайская, отступали на станцию Кутейниково. Отход Марковской и 2-й дивизии совершался в весьма тяжелых условиях. Марковцы, отступая от станции Чистяково через села Алексеево – Леоново, были в этом селении атакованы со всех сторон конницей красных, потеряли все обозы и артиллерию и часть пулеметов и едва пробились к селу Степановка, где расположились совместно с корниловцами. 2-я дивизия, отступая от Сердитой на Степановку и Мариновку, проходя мимо Алексеево – Леоново, также была атакована конницей красных и, отбивая ее атаки, отошла к деревне Мариновка, преследуемая частями 4-й и 6-й дивизий Буденного.

19 декабря из района Степановки корниловцы были направлены в район Новоселье Тузловское – Лысогорская. 2-я дивизия выступила в район Равнополье – Писаревка, что в 10 верстах северо-восточнее станции Матвеев Курган. Дроздовская дивизия сосредоточилась в районе станции Амвросиевка. Алексеевская дивизия, не принимавшая участия в этих боях, начала подходить к станции Неклиновка, куда она была направлена еще 14 декабря.