Родерик Грэм - Мария Стюарт

Еще одна нить, связывавшая Марию с Францией, была разорвана, когда ее шурин, король Карл IX, умер от туберкулеза в мае 1574 года. Ему наследовал его брат, герцог Анжуйский, под именем Генриха III. Европа затаила дыхание, ожидая, в какие союзы вступит новый король, — он уже был королем Польши, и ему пришлось поспешно возвращаться, чтобы получить французский престол; его уже успели обвинить в инцесте с сестрой, гомосексуализме и черной магии. Ему пришлось столкнуться с экономической катастрофой, растущей силой гугенотов под предводительством их лидера Генриха Наваррского и возмущенной аристократией. Все это дало Елизавете свободу вести переговоры с Филиппом по поводу беспокойных Нидерландов. Мария написала теперь уже не Екатерине Медичи, но Джеймсу Битону, архиепископу Глазго и своему послу в Париже, выражая печаль по случаю смерти Карла и желая Генриху III всех благ.

Все заключенные на длительные сроки ищут разные способы отвлечься, причем многие из них держат птиц в клетках и даже становятся настоящими их знатоками. В июле 1574 года Мария написала архиепископу Глазго, прося его прислать ей горлиц и «барбарийских цыплят»[113], чтобы она могла их разводить: «это развлечение узницы». Она также попросила прислать ей золотой парчи, серебряных нитей и головных уборов, и кроме того напомнить ее дядям прислать ей еще птиц. Позднее в том же году кардинал прислал нескольких мелких собак, а Мария писала: «Маленькие животные — единственная радость, какая у меня есть». Мария начала своими руками делать подарки разным людям, в особенности же Елизавете. В мае Фенелон поднес Елизавете юбку из красного атласа, расшитую серебряной нитью; «подарок ей очень понравился».

Мария вновь написала архиепископу в середине августа, и по ее стилю видно, что она, наконец, осознала — все ее письма читают Бёрли и Уолсингем. Она упомянула слухи о том, что ее прочат в жены Генриху III, графу Лестеру и дону Хуану Австрийскому[114], и подчеркнула, что все это неправда. Существовал, однако, шанс, что союз с доном Хуаном может быть заключен на самом деле, поскольку тот был незаконнорожденным сводным братом Филиппа II и в марте 1576 года стал губернатором Нидерландов. Дон Хуан принял этот пост, считая его необходимой опорой для возвращения Англии к католичеству, а также спасения пленной королевы Шотландии и брака с ней. Ситуацию усложнял тот факт, что Мария формально была все еще замужем за Босуэллом, но тот, к счастью, скончался в апреле 1578 года в датской тюрьме, ослепший и лишившийся рассудка. В октябре сам дон Хуан Австрийский умер во время осады в Нидерландах; тем самым был устранен еще один возможный, хотя и маловероятный претендент на руку Марии. Он был, по крайней мере, романтичен, однако близость к испанскому престолу делала его опасным. Бёрли заявил, что дон Хуан скончался от венерической болезни, хотя прекрасно знал, что это ложь. Скорее всего, тот умер от тифа. Уолсингем писал: «Господь выказывает свою любовь к Ее Величеству, прибирая ее врагов». На самом деле в 1574 году переписка Марии с Францией сильно пострадала в результате продолжительной болезни ее французского секретаря Огастена Роле, впервые отмеченной 20 февраля. Роле был назначен секретарем Марии в Шотландии герцогом де Гизом в 1560 году, но был отослан во Францию после убийства Риццио. Потом он вернулся и верно служил Марии в изгнании, однако скончался утром 30 августа 1574 года, предоставив ревностному служаке Шрусбери возможность обыскать бумаги Марии. Обыск не принес плодов, но смерть Роле вновь дала клану Гизов шанс поместить рядом со своей непредсказуемой родственницей своего человека. Им стал Клод Но де ла Буазильер, и он прибыл к Марии в начале лета 1575 года. Клод Но был протеже кардинала Гиза, который отправил его учиться праву. Во многих отношениях Но напоминал Риццио — экстравагантно одевался и усвоил манеры французских придворных. Почти не говорившего по-французски Шрусбери он раздражал, но Мария находила его присутствие успокаивающим. Уолсингем, как более объективный свидетель, счел, что Но прекрасно владел итальянским, латынью и английским. Он лишь улыбнулся в ответ на заявление Но о том, что, если его госпожа пострадает в отсутствие помощи, «ее величество Елизавета будет отвечать за это перед всеми христианскими государями». Мария была так им очарована, что продиктовала ему свои воспоминания о днях, проведенных в Шотландии. Он, в свою очередь, был так ослеплен ею, что принял ее рассказ за непреложную истину.

В сентябре 1574 года Мария проявила свою обычную заботу о слугах, попросив архиепископа найти для Мэри Сетон часы. Мэри Сетон была последней из четырех Марий, оставшейся незамужней, и являлась объектом страсти Эндрю Битона, унаследовавшего после отца, Джона, должность камергера двора Марии. Однако Мэри Сетон утверждала, что дала обет хранить целомудрие, еще когда девочкой вместе со своей госпожой прибыла во Францию. Битон, человек явно решительный, отправился в 1577 году во Францию, чтобы получить для Мэри разрешение от обета. Удалось ли ему этого добиться или нет, остается тайной, поскольку несчастный Битон утонул на обратном пути, а шесть лет спустя Мэри Сетон, все еще девственница, вернулась во Францию и прожила остаток дней в монастыре Сен-Пьер в Реймсе, аббатисой которого была Рене де Гиз.

22 сентября Мария попросила архиепископа приобрести для нее несколько собак в добавление к паре очаровательных маленьких собачек, которые, как она была уверена, отправляет ей ее дядя-кардинал; ведь кроме чтения и необходимой работы у нее нет никаких удовольствий. Она закончила свое грустное письмо, напомнив архиепископу о том, что щенков необходимо тепло укутать во время путешествия.

Пока Мария беспокоилась о своей растущей своре, ее хозяйка Бесс высматривала династический союз. В течение некоторого времени она вела переговоры о браке между своей дочерью Элизабет и графом Саффолком[115], но, прослышав, что недавно овдовевшая графиня Леннокс и ее сын, молодой граф Чарлз Стюарт, отправляются на север, немедленно предложила им встречу. Елизавета запретила графине посещать Чатсуорт. От одной мысли о том, что мать Дарнли, неисправимая заговорщица и постоянная обитательница Тауэра, приблизится к Марии, у нее кровь стыла в жилах. Однако аббатство Раффорд было собственностью Шрусбери и лежало на пути графини на север, так что визит был запланирован. Он продлился пять дней; две матери были заняты предсвадебными переговорами, а их пятнадцатилетние дети были предоставлены сами себе. Чарлз Стюарт был правнуком Маргарет Тюдор и, таким образом, имел прямые права на английскую корону, хотя и по женской линии. Если бы в результате брака на свет появился сын, он в свою очередь стал бы графом Ленноксом и, пожалуй, имел бы более серьезные права на английский престол, нежели Яков VI. Шрусбери желал этого брака хотя бы во имя собственного спокойствия: «Когда это произойдет, я вздохну спокойно, ведь в Англии мало найдется сыновей знатных дворян, с которыми она бы не просила меня переговорить в тот или иной момент». Брак в самом деле совершился с великой быстротой.