Борис Тененбаум - Великий Наполеон

«…Солдаты 5-го пехотного [полка]! Я – ваш император! Если есть тут кто-нибудь из вас, кто хочет меня убить, – моя грудь открыта!…» – и распахнул шинель.

Ему ответил громовый клич: «Да здравствует император!»

Солдаты бросали ружья и бежали к нему, боясь опоздать. Они становились на колени и целовали его шинель и даже эфес его шпаги…

Когда через некоторое время к месту встречи 5-го пехотного со своим императором подошел 7-й пехотный, не понадобилось и речей – полк просто присоединился к колонне гренадеров Наполеона. Солдаты сожалели только об одном – 5-й пехотный их опередил…

Гренобль пал без выстрела, добавив Наполеону весь свой гарнизон, артиллерию и все запасы. Префект, назначенный королевским правительством, бежал. Уехал из Гренобля и генерал Маршан – стрелять в своего императора он не захотел, но, с другой стороны, он присягал королю…

9 марта 1815 года, в 4 часа дня, уже во главе нескольких тысяч солдат Наполеон подошел к Лиону. В этот же день, только утром, в том же Лионе брат короля, граф д’Артуа, сопровождаемый маршалом Макдональдом, обратился к войскам с речью, в которой напомнил им о кровавом прошлом Бонапарта, о необходимости не дать ему вновь надеть ярмо на великую нацию и решимости не дать осуществиться его новым преступным замыслам. Закончил свою речь он восклицанием:

«Мы все пойдем на врага! Да здравствует король!»

По уставу войскам полагалось ответить громовым кличем: «Да здравствует король!»

Ответом, однако, послужила мертвая тишина. Граф д’Артуа постоял немного и скомандовал: «Разойтись!»

Он бежал из города – и правильно сделал. Весь гарнизон, включая коменданта, вышел навстречу въезжающему в город Наполеону с кликами «Да здравствует император!», с добавлениями вроде «Долой попов!», «Смерть Бурбонам!» и прочих лозунгов времен Революции.

Наполеон послушал, что кричит толпа, и на следующий день обратился к народу с речью, построенной более удачно, чем та, что произнес накануне граф д’Артуа:

«…Я вернулся для того, чтобы защитить те права, что дала нам Революция. Я дам народу ненарушимую Конституцию, которую народ и я создадим вместе…»

Закончил он словами, в которых объявил, что старая, вернувшаяся с Бурбонами аристократия лишается всех своих прав и привилегий и что белое знамя Бурбонов, украшенное лилиями, заменяется на триколор, введенный Республикой.

Император Наполеон двинулся на Париж уже во главе целого корпуса из 14 тысяч солдат, с казной в 600 тысяч франков, позаимствованной из местного отделения Французского Банка. Он намеревался прибыть в столицу 20 марта, в четвертый день рождения своего сына.

Король был очень обеспокоен. Но его военный министр, маршал Сульт, и отважный маршал Ней, тоже присягнувший знамени Бурбонов, уверяли его, что ситуацию можно поставить под контроль. Ней и вовсе сказал, что он привезет Бонапарта, эту бешеную собаку, в железной клетке в Париж.

Король Людовик прослезился и вручил свою судьбу в руки великого воина. Проблема, однако, заключалась в том, что он мог дать ему только 6 тысяч солдат – остальные были ненадежны.

То, что случилось дальше, превосходно описано у Е.В. Тарле:

«…В ночь с 13 на 14 марта маршала разбудили известием, что артиллерийская часть, которая должна была прийти к нему в подкрепление из Шалона, взбунтовалась и перешла вместе со своим эскортом (кавалерийским эскадроном) на сторону Наполеона. Затем на рассвете и утром непрерывно сыпались новые и новые известия о городах, прогоняющих роялистские власти и присоединяющихся к императору, о движении самого императора к Лон-ле-Сонье. В момент жестоких колебаний, начавших обуревать его душу, окруженный мрачными, явно не желающими ни говорить с ним, ни отвечать ему солдатами и избегающими его взгляда офицерами, Ней получил записку, привезенную в его лагерь верховым ординарцем от Наполеона. «Я вас приму так, как принял на другой день после сражения под Москвой. Наполеон», – прочел маршал в записке.

Колебания маршала Нея кончились. Он приказал полковым командирам сейчас же собрать и выстроить полки. Выйдя перед фронтом, он выхватил шпагу из ножен и прокричал громким голосом: «Солдаты! Дело Бурбонов навсегда проиграно. Законная династия, которую выбрала себе Франция, восходит на престол. Императору, нашему государю, надлежит впредь царствовать над этой прекрасной страной». Крики «Да здравствует император! Да здравствует маршал Ней!» заглушили его слова…»

Ней был хорошим солдатом и никаким политиком. Он принял решение – и, по-видимому, на душе его стало легко и просто: думать ни о чем больше было не нужно, хозяин вернулся.

В ночь с 19 на 20 марта Наполеон со своим авангардом вошел в Фонтенбло. Уже в 11 часов вечера 19 марта король со всей семьей бежал из Парижа по направлению к бельгийской границе.

20 марта 1815 года Наполеон вступил в свой верный Париж.

V

Новый министр внутренних дел нового императорского правительства, Лазар Карно [2], был крайне озабочен донесениями, которые он получал с мест. По всему получалось, что страна на грани гражданской войны. Роялисты выступали вполне открыто, в Бретани начиналось восстание, и с английских кораблей им уже выгружали оружие и припасы. На стенах в Париже развешивались всякого рода плакаты, например, такой:

1. «Ежегодно мне должны приносить в жертву для бойни триста тысяч человек.

2. Если понадобится, я увеличу эту цифру до трех миллионов.

3. Все эти жертвы будут посланы почтой на главную бойню».

Огромный успех имело объявление:

«Вознаграждение в два миллиона франков любому, кто вернет потерянный мир».

Найти этот потерянный мир пытался император Наполеон. Он слал и слал письма всем, с кем только мог надеяться найти контакт, но на его послания ему не отвечали, и даже более того, они не принимались. Коленкур, восстановленный в своей должности министра иностранных дел, пытался найти хоть одну щель в глухой стене дипломатической изоляции Франции – тщетно. Во Францию вернулись братья Наполеона, даже Люсьен. Но из маршалов времен его былой славы присутствовали только Ней и Даву. Мюрата он отказался принять – тот в марте 1815-го, по-видимому, рехнувшись, объявил поход за воссоединение всей Италии, пошел из Неаполя на север и, разумеется, был разбит австрийцами. Помощи Наполеону он этим не оказал, а вот из Неаполя союзники вышибли его немедленно. Он добрался до Тулона, но император не захотел его видеть.

Правительство Наполеона в 1815 году держалось на трех людях – на нем самом, на Лазаре Карно, ставшем министром внутренних дел, и на маршале Даву, назначенном на пост военного министра. Из всех маршалов Наполеона он был, возможно, самым лучшим. Во всяком случае, принадлежал к той же категории, что и Ланн, и Массена, то есть был способен к самостоятельному командованию. Именно ему принадлежала главная заслуга в победе под Иеной – он сделал там больше, чем сам Наполеон. Император и его маршал недолюбливали друг друга – Даву был человек независимый и очень многое в поведении своего повелителя не одобрял. Однако сейчас у него было чувство, что война на пороге, что надо защищать Францию и что он должен сделать для этого все, что он только может. Так Даву стал министром. Совершенно то же самое сделал и Карно – отказавшись служить Наполеону в годы его славы и могущества, он в 1815 году взялся за неимоверно трудный пост министра внутренних дел – надо было защищать Францию.