Владимир Голяховский - Путь хирурга. Полвека в СССР

Хирургические съезды в развитых странах мира проводятся ежегодно. Но за почти пятьдесят лет советской власти это был первый съезд в Москве. Большое смятение вызвало указание директора Волкова разослать от его имени приглашения иностранным гостям. К иностранцам относились подозрительно — сказывалась политика «железного занавеса» и привычная самоизолированность советских ученых. Американцев отвергли сразу — лучше от них подальше. Волков и мы отбирали европейских хирургов не по их научным достижениям, а по сведениям об их политической терпимости к коммунизму. Список иностранцев переделывали много раз и подали на утверждение в Первый отдел — сотруднику КГБ. Он согласовывал список со своим начальством.

Я назвал своего чешского друга Милоша Янечека, на меня покосились, но я добавил:

— Он член Коммунистической партии Чехословакии.

Этого было достаточно. Я напросился опекать делегацию Чехословакии. Мне сказали:

— Ты беспартийный. Мы тебе доверяем, но смотри — веди себя с иностранцами осторожно.

Какую осторожность надо было проявлять? — власти вечно видели в иностранцах врагов. Милош уже третий раз приезжал в Москву, и наши отношения становились все теплее.

Я встретил его с делегацией в аэропорту. Как всегда бодрый и шумный, он представил мне своих коллег:

— Володька, познакомься — это академик Ян Червенянский, из Братиславы, это профессор Эмиль Гурай, ректор Братиславского университета, это профессор Гневковский из Праги, это доктор Моймир Дуфек, мой друг по учебе в институте, из города Стара Загора.

Все говорили по-русски, а понимали еще лучше. Для них заказаны номера в гостинице «Пекин». Я привез их туда:

— Сейчас вы получите комнаты, а потом я жду вас на ланч в ресторане внизу.

Все должно быть готово для раздачи ключей. В холле стояла толпа советских делегатов в ожидании номеров. Оказалось, номера еще не готовы. Нас заверили, что через полчаса все получат комнаты. Прошел час — комнаты не готовы. Толпа ожидавших выросла, привезли делегации Польши, Румынии, Болгарии. Директор Волков привез делегацию Германской Демократической Республики — Восточной Германии. Увидев толпу, Волков спросил с начальственным видом:

— Почему наших уважаемых гостей держат в холле? Сейчас же наладьте раздачу ключей.

— Мстислав Васильевич, комнаты не готовы.

Гости томились и удивлялись, я старался развлекать их разговорами. Милош достал из портфеля пластмассовую бутылку со словацкой сливовицей, крепким напитком, и пустил по кругу — все отпивали глоток, и это их как-то оживило и расслабило. Наконец, стали раздавать ключи от комнат. Волков подошел к моим чехам и словакам:

— Я вас прошу — пусть германская делегация получит ключи первой, — он махнул рукой в их сторону. — Знаете, эти немцы, они любят порядок.

Они вежливо промолчали, но когда он отошел, повернулись ко мне:

— Почему немцев надо пускать первыми? Мы приехали раньше них.

Что я мог сказать? Конечно, это было некрасиво и даже неэтично. Советские привыкли считать славян как бы иностранцами второго сорта. Однако сами славяне о себе так не думали. Когда мы собрались за столом в ресторане, они недоброжелательно косились в сторону немцев. Я всячески старался загладить неловкость и изображал перед ними русское хлебосольство (в убыток своему карману). Милош понял и сказал:

— Пусть профессор Волков заботится, чтобы немцы были впереди нас, зато наш друг Володька угощает нас лучше.

А в холле все толпились и роптали наши советские делегаты — они должны были дожидаться, когда вселят иностранцев, и получили комнаты только поздно вечером.

Дневные заседания съезда шли в Театре имени Моссовета. Приехали очень известные профессора: Лоренц Беллер из Австрии, один из основателей нашей науки; Герхард Кюнчер из Западной Германии, автор самого распространенного метода лечения переломов; Робер Жюдс из Франции, который первым в мире сделал операцию искусственного тазобедренного сустава; Бойчо Бойчев из Болгарии, автор самого полного учебника. Они делали интересные доклады, прекрасно иллюстрированные яркими цветными слайдами. Любо-дорого было смотреть на такие картинки — одна иллюстрация могла сказать больше, чем много слов. Наши ученые не могли похвастаться такими яркими иллюстрациями — одноцветно-серые, они ничего не добавляли к докладам.

Выступал и мой старый знакомый доктор Гавриил Илизаров из Кургана. Он впервые докладывал в Москве свой метод лечения изобретенным им аппаратом. Я не видел его шесть лет, и мне было интересно — что он успел за это время? Говорил он сбивчиво, а иллюстрации были даже хуже, чем у других. Но доклад привлек внимание иностранцев.

В кулуарах Милош спросил о нем Волкова, тот неохотно ответил:

— Ничего особенно нового в этом методе нет. Данные Илизарова еще не проверены.

Он был против Илизарова — ему не нравился независимый курганец, который не просил его покровительства (как просили узбеки). Мы подошли к Илизарову, и Милош сказал:

— Мне понравился ваш метод. Знаете, я хотел бы приехать в ваш город. В Кургане умер мой отец, в 1919 году он был там с чешской военной бригадой. Не знаю, где его могила.

— Да, там на кладбище есть могилы чехов. Приезжайте, я помогу вам, — ответил Илизаров.

Но Курган был закрытым городом, иностранцев туда не пускали. Я пообещал Милошу:

— Я сам очень хочу поехать в Курган, чтобы больше узнать о методе Илизарова. Если я туда попаду, обязательно разыщу могилу твоего отца.

— О, моя мама еще жива, и мы оба будем благодарны. А почему ты не делаешь доклад?

— Знаешь, обидно говорить, но я временно работаю в орготделе — нечего докладывать.

Слушать доклады мне было интересно, но еще больше нравилось толкаться в кулуарах съезда, прислушиваться к беседам, вступать в них. Советские доктора опасливо сторонились иностранцев — они «обтекали» их в толпе, те оказывались как в вакууме и удивлялись. Но я старался реализовать редкую возможность общения с иностранными коллегами, узнать, как они работают, как живут. Съезды и конференции — это не только научные форумы, это еще и возможность общения с разными людьми, это установление личных контактов, а это обмен мнениями и опытом.

Среди многих кулуарных встреч я неожиданно столкнулся со своей первой учительницей хирургии из Петрозаводска Дорой Степановой и с подругой по той работе Фаней Левиной. Прошло одиннадцать лет с моей петрозаводской жизни, но я всегда с благодарностью помнил о первых хирургических уроках, полученных там. Я привез Дору и Фаню к нам домой, познакомил их с Ириной, и мы вспоминали-вспоминали… Теперь я казался им солидным лицом, далеко обошедшим их, — старший научный сотрудник, кандидат медицинских наук, один из организаторов съезда. Но мне было приятно чувствовать себя таким же щенком, каким я был с ними в Петрозаводске.