Комиссары - Николай Тихонович Степанов
— Да вот как-то так получилось: никто меня не признает, аттестатов у меня нет. Кое-как приоделся. С питанием, правда, проще — где кухня, там и накормят.
Оказалось, что Шолохов был на фронте, так сказать, «на птичьих правах», и около года не получал ни копейки. От Михаила Александровича узнали, что он оставил Вешенскую вместе с отступающими частями Красной Армии. Так или иначе, в Главпуре попросили интендантов обмундировать его и выдать зарплату как военному корреспонденту «Красной звезды». Оформили присвоение воинского звания и уже тогда представили Александру Сергеевичу.
Они встретились тепло, как старые знакомые.
— Мне рассказывали, — начал Щербаков, — что вы на фронте испытывали неоправданные трудности…
— Да что вы, Александр Сергеевич, в такое время — до себя ли?.. Было — и прошло. Теперь все вопросы решены. Спасибо вашим товарищам — приняли меня, как родного — вымыли, выгладили, одели. Вроде опять на казака стал похож…
Потом был интереснейший разговор двух умудренных жизнью людей — о поэме «Василий Теркин» и о пьесе «Фронт», об успешном развитии угольной промышленности на Востоке, о том, что эвакуированные заводы уже начали давать продукцию — танки и самолеты, о втором фронте («Сдержим гнев, будем политиками», — сказал тогда по этому поводу Шолохов) и еще о многом, что было всем так близко в те суровые военные годы…
Как-то в конце 1943 года Александр Сергеевич спросил одного сотрудника, читал ли он книгу Степанова «Порт-Артур».
— Книгу эту, — сказал Александр Сергеевич, — отыскал товарищ Сталин. Издана она в Краснодаре, вышла очень маленьким тиражом, и ее с трудом нашли лишь в библиотеке имени Ленина. Товарищ Сталин на днях показал мне эту книгу и спросил, не читал ли я ее. Я признался, что, хотя читаю достаточно много, эта книга как-то прошла мимо меня. Вот он и дал мне ее прочесть.
Затем он помолчал и продолжил:
— Далеко смотрит товарищ Сталин, далеко. Он считает необходимым «Порт-Артур» немного переработать, подсократить то, что касается любви, и переиздать большим тиражом. Заняться этим поручено нам. Нужно бы поскорее разыскать автора.
Переиздание этой книги большим тиражом на переломе войны с фашистами явилось своего рода заботой Верховного о морально-психологической подготовке армии — и страны в целом — к неизбежной схватке с японскими милитаристами… Удалось установить, что автор романа «Порт-Артур» до войны жил где-то на юге, а в самом начале войны добровольцем ушел на фронт. Отыскали его на Карельском фронте. Вызвали. Явился пожилой старшина. Убедившись в том, что это именно тот Степанов, который нужен, познакомили его с начпуром.
Беседа была довольно продолжительной. Степанов рассказывал о себе, о том, как совсем юным во время русско-японской войны был вместе с отцом в армии. Затем речь пошла о романе, и Александр Сергеевич высказал пожелание о некотором его сокращении, а также задал кое-какие вопросы по тексту. Степанов внимательно выслушал пожелания и замечания Щербакова, полностью согласился с ними и выразил готовность сейчас же приступить к работе, что и было практически немедленно осуществлено.
По ходу работы над новой редакцией «Порт-Артура» Александр Сергеевич несколько раз встречался с автором, а когда книга вышла в свет — послал экземпляр романа персонально каждому командующему, члену военного совета и начальнику политуправления фронта, командующему, члену военного совета и начальнику политотдела армии.
Привлечение внимания руководящего командного и политического состава армии со стороны А. С. Щербакова к историческим произведениям было не единичным случаем. Когда в 1942 году Госполитиздат выпустил в свет монографию К. Осипова «Суворов», А. С. Щербаков сразу же ее прочитал. Книга произвела на него сильное впечатление. Александр Сергеевич говорил по поводу ее:
— Время теперь иное, но задуматься над тем, что было когда-то, очень полезно. Суворов горячо любил солдата и всегда побеждал. Суворов все делал во имя своего Отечества. Суворов — не просто полководец, он — реформатор в области военного дела.
В предисловии автора Александр Сергеевич подчеркнул синим карандашом фразу: «Суворов — эти три слога звучат как апофеоз русского военного искусства, как победный клич и военное напоминание о непобедимой мощи русского оружия».
А. С. Щербаков пришел к выводу, что этот труд принесет несомненную пользу, если его послать в войска. Но посчитал свою оценку недостаточно компетентной и обратился к военным историкам с просьбой подготовить объективную рецензию. А затем направил И. В. Сталину книгу и рецензию со своей запиской, в которой писал: «Этот труд об опыте великого русского полководца, не имевшего ни одного поражения, может многому научить командиров и политработников Красной Армии». А. С. Щербаков просил разрешить распределить эту книгу, исходя из следующего расчета:
на управление фронта…. 30 экземпляров
на управление военного округа. 30 «
па управление армии…. 15 «
на управление корпуса…. 10 «
на стрелковую дивизии»… 20 «
на военное училище… 30 «
на академию…. 70 «
И. В. Сталин поддержал это предложение, написав: «Согласен».
Александр Сергеевич Щербаков плодотворно работал с аппаратом Главпура: занимался подбором кадров, не упускал случая послушать руководителей групп, вернувшихся с фронта, всегда оперативно откликался на предложения, казавшиеся ему заслуживающими внимания.
Дважды в году проводились совещания работников Главпура, на которых обсуждалось состояние партийно-политической работы в армии. Атмосфера на этих совещаниях была доброжелательной, хотя ко всякого рода недоработкам и упущениям начпур подходил с большой взыскательностью.
Не так-то легко было, скажем, уговорить Щербакова подписать директиву — обязательно забросает вопросами вроде: «А точно ли нужна бумага? Может, обойдемся без нее? G кем советовались по этому поводу? Может, просто напечатать статью в «Красной звезде»?»
— У нас нередко, — говорил он, — плохой бумажный приказ подменяет живую работу. А как готовится приказ, директива? Некоторые считают, раз я начальник, стало быть кладезь мудрости. Я все знаю, все могу, все, что пишу, — умно, хорошо. Дело остальных — исполнять. Так ли на самом деле?
Как-то зашел разговор о значении печати, и Александр Сергеевич сказал:
— Мы часто говорим об
