Герберт Вернер - Стальные гробы
Этот короткий вежливый прием породил во мне странное предчувствие. В поведении Юргенсена было что-то искусственное. Что-то еще скрывалось за выражением озабоченности на его лице. Он казался рассеянным и взволнованным. Я вышел из его кабинета в полной уверенности, что Юргенсен знал о постигшей нас беде, но не хотел об этом распространяться.
Поспешив на пирс, я увидел возле него две покачивавшихся подлодки старого типа. Рядом с ними ютилась лодка нового типа небольшого водоизмещения. Приблизившись к ней, я заметил белую капитанскую фуражку, затем лицо над ограждением мостика.
– Ангерман, неужели это ты? – крикнул я командующему с пирса.
– Здорово! Ты еще жив? – откликнулся тот.
– Дурная трава в рост идет, – ответил я пословицей.
– Одна из этих развалюх – твоя? – спросил он, указывая на старые посудины.
– Нет, я должен принять под свое командование новую лодку, которая скоро прибудет.
– Не хочу тебя разочаровывать, но в море сейчас ад. Боюсь, твоя лодка не сможет добраться сюда. Мы только что пересекли Скагеррак, поэтому я говорю с полным знанием дела. Небо – черное от их самолетов. В Германии полный разгром. Берлин взят Советами. Американцы встретились с ними на Эльбе. Мы покидали Киль, когда по нам орудия били прямой наводкой. – Он стер с лица пот и продолжил: – «Томми» захватили Киль. Первые британские танки появились на пирсе Тирпица, когда мы находились в середине внутренней бухты. Они начали палить по нам, и, ей-богу, мы чудом добрались сюда. Во время перехода потеряли минимум семь лодок. Я перестал считать потери только этим утром. Уверен, что долго так продолжаться не может.
Ангерман еще продолжал рассказывать о пережитых ужасах, когда к пирсу подошла другая малая подлодка новой конструкции. Один из матросов бросил швартовы. В этот момент я узнал еще одно знакомое лицо. Мой закадычный друг Фред Шрайбер тоже избежал гибели в Балтике.
Фред в знак приветствия помахал рукой. Его сверкающие глаза потеряли былую живость, кожа приняла пепельный цвет. Я понял, что случилось несчастье.
Как только были перекинуты сходни, я бросился встретить друга. Мы молча обменялись рукопожатиями. Он вытащил из кармана помятый лист бумаги и передал его мне. Глаза Шрайбера увлажнились. Я развернул лист бумаги. Это была дешифрованная радиограмма из штаба: «Вниманию всех подлодок. Немедленно прекратить огонь. Прекратить все боевые операции против судов союзников. Дениц».
Когда я читал текст радиограммы, буквы расплывались. Я с трудом расслышал голос Фреда:
– Мы приняли ее полчаса назад. Это – финал.
У меня внезапно заныло сердце. Я отвернулся, чтобы сдержать слезы. Меня не учили проигрывать.
К 5 мая подводная война закончилась. Дениц, глава нового правительства, согласился на предварительные условия капитуляции всех наших вооруженных сил в северной части Европы. На следующий день база ВМС была взбудоражена еще одной радиограммой Деница. Адмирал, приведший наш подводный флот к славе и трагедии, скорбел о верных долгу моряках, лежавших на океанском дне, и благодарил тех, кто пережил ужасные битвы: «Мои подводники, за вами шесть лет войны. Вы сражались как львы. Подавляющее превосходство противника загнало нас в тесный угол, из которого невозможно продолжать бой. Непобежденные и незапятнанные, вы сложили оружие после героической битвы, не имевшей прецедента. Мы с гордостью вспоминаем своих павших товарищей, которые пожертвовали своими жизнями ради фюрера и отечества. Друзья, храните в себе мужество, с которым вы так долго и с честью сражались за лучшее будущее отечества. Да здравствует Германия. Ваш гросс-адмирал».
Это было послание, положившее конец нашим страданиям. Впервые в нем признавалось наше поражение. Наконец заканчивалось уничтожение людей. С этих пор нас оставит страх перед возможностью бесславно погибнуть. Меня охватило незнакомое чувство умиротворенности, когда я осознал, что выжил. Давно приговоренный к смерти в стальном гробу избежал гибели. Ощущение жизни было так прекрасно, что казалось воплощением мечты.
Эпилог
Номинально война закончилась 5 мая 1945 года. Но мне пришлось сражаться еще шесть месяцев, прежде чем я выиграл битву за выживание. Поначалу капитуляция Германии заставила меня почувствовать себя обманутым и преданным. Я решил, что она освободила меня от клятвы верности народу, отечеству и военной дисциплине. Поскольку все, что стало мне дорого, потеряло смысл, моей единственной заботой было сохранить свободу. Однако между мной и свободой помещался обширный скрипучий аппарат оккупационных властей союзников. Естественно, я полагал, что всем, кто сражался за Германию, предстоял долгий, болезненный и унизительный процесс интернирования, допросов и принудительной высылки.
Я решил не зависеть от капризов военной администрации союзников, которая в лучшем случае тяготилась бы своими многочисленными и сложными обязанностями, а в худшем – проявляла мстительное и жестокое отношение к своим бывшим врагам. Я был готов бежать туда, где найду подходящие условия жизни, и полагал, что ничто не помешает мне поступить так, как мне хочется.
Некоторое время после капитуляции Германии у меня не было оснований доверять победителям. Англичане продолжали охоту на последние подлодки, которые пытались прорваться из Германии в Норвегию. Я считал, что они проводят политику тотального уничтожения немецкого подводного флота. Со своим старым другом Фредом Шрайбером я проводил большую часть времени у пирса, наблюдая, как немецкие капитаны приходили в Кристи-ансунн на своих помятых, изрешеченных пулями и снарядами лодках. Экель с «У-2325» и Веке с «У-2354» рассказали нам, что пять подлодок из их группы были потоплены во время перехода через Датское море и пролив Скагеррак. Таким образом, с окончания войны мы потеряли еще 16 подлодок, а общая цифра потерь с начала войны составила цифру 779.
7 мая стало днем, когда вокруг нас бушевало народное ликование. Норвежцы праздновали свое освобождение. Три наших моряка, которые были обнаружены пьяными в компании норвежцев, были арестованы по приказу командующего флотилией Юргенсена, намеревавшегося для острастки другим предать их суду военного трибунала. И последним по времени, но не по значению были слухи о готовности англичан немедленно захватить наш компаунд. На этом мрачном фоне я уговаривал Фреда Шрайбера бежать со мной в Южную Америку. Он неохотно принял мой план. Мы решили, что ускользнем на его подлодке-малютке из порта, пройдем на глубине «шнеркеля» до Тронхейма, где стояла моя более крупная подлодка «У-953», и затем оттуда, выбрав из экипажа надежных людей, отправимся в Аргентину.
